Я единственный не умел играть с собственным членом. Все в группе были уже большими специалистами, и только у меня руки росли ни из того места. Даже нянечка Зинаида Петровна говорила про меня, что я собственный писюн найти не могу, не то что ложку с кашей держать.
Так вот, пока все мальчики из нашей группы постигали азы онанизма, меня настигло совсем другое любопытство. Однажды, мы всем юным табором сидели на горшках и во все глаза выдавливали из себя утреннюю манку. Анжелка Лошадкина первая выполнила вольную программу и пошла играть в куклы даже не попросив Зинку вытереть ей жопу. Анжелка всегда была возле меня, и кровати наши стояли рядом и горшки. Поэтому когда у неё обнаружили вшей, то она уже успела наградить гнидами и меня. Сейчас же меня почему-то непреодолимо заинтересовал кал в её горшке. Возможно я хотел узнать как пахнет чужое говно, не знаю, точно не уверен. Я, не отрывая жопы от своего горшка подполз к её. Там меня ждал калачик цвета сгущённого молока с какао с комочками изюма. Да, на завтрак были сырники с изюмом, так что можно понять. Я потрогал "краковскую" пальцем. Сначала аккуратно, потом более решительно. Взял кусок, стал мять его как пластилин. Вокруг все были заняты своим делом. Кто-то задирал на жужжание мухи, кому-то Зинка вытирала гузло, кто-то умудрился уснуть и перевернуть горшок.
Я вымазал всё своё лицо анжелкиным говном. Я цвёл от радости и пах как кусок говна. Но я совсем не чувствовал вони. Мне, наоборот, было адски приятно ощущать себя не таким как все, как все эти дергающие себя за писюн, гиги-чпок, будто это резинка от трусов. Писюн совсем не интересная штука. Не то что говно.
Пока до меня дошла очередь нянечки, я уже походил на человека с какашечным лицом. Она бы и не учуяла, ведь вокруг одновременно срало полторы дюжины маленьких жоп. Но уж когда она смогла меня лицезреть, меня, улыбающегося во весь свой молочный щербатый рот; сказать, что она была вахуе, это просто чих, её как-то очень резко и неожиданно стошнило. И стошнило прямо на меня.
Сижу я такой, никого не трогаю, рожа вся в говне, ну там пальцы тоже, я же всё таки лепил и тут на меня ещё летит изо рта няни лавины прогорклой блевотины из вчерашних кислых щей, сегодняшних сырников с изюмом и бог знает чего ещё, чем там эти ебаные няни питаются. Я просто не ожидал такой реакции. Я же ничего плохого ей не делал, а она так со мной...
Вечером за мной пришла мать, как обычно задержавшись на работе. Остальных пацанов уже разобрали и они, уставшие за день от дергания собственных бессильных писюнов побрели домой. Девчонки, кстати, так не устают, они же ничего не делают, только едят козюльки и играют в дочки-матери.
Матери моей с предельной советской твердостью довели до сведения, что сын её- идиот, похлеще, чем у Достоевского, говноед и обблеваный уебок. Что лучше его, то есть меня сдать в спец.учреждение или вообще в зоопарк. Ну или хотя бы неделю подержать дома, а потом можно опять приводить. Мамочка моя любимая работала библиотекарем. А как известно, библиотекари самые спокойные люди на всем белом свете. Она спокойно выслушала все доводы, и сказала только, что это у меня от отца, которого я никогда не видел, но видимо гены взяли своё. Попросила ещё раз прощения у нянечки и воспитательницы и мы поспешили на автобусную остановку подальше от этих черствых людей.