Убийца - пацифист, стукач - надёжный друг.
Кошмары снов и лицемерный глянец.
Безногий баянист, чечёточник без рук,
но все вдруг встали в круг. Так начинался танец.

И зайчика на ранец пришил какой то эм.
Мой цензор - глух и нем. Мой цензор - это совесть.
Каскады грязных слов и нестандарты тем.
Проёбанная жизнь как нигилизма повесть.

Сознание несёт в слепые коридоры.
Желания огонь умножим на пиздец.
Познание - игра. И пас и недоборы.
И даже переборы. У всех один конец.

Стихает стук сердец. Минуты откровенья
порежут на куски. Куски под микроскоп.
А после на прилавок. Пример для наблюденья.
Потом возьмут другого - обычный автостоп.

Дорога в никуда. Капканы на тропинке
умело обойти или вперёд послать
ещё кого нибудь. Весёлые поминки.
Ведь муза есть у всех - доступная как блядь.

Готовая давать всем встречным - поперечным.
Не даст - так отъебём всей кодлой и силком.
Я новый подсудимый - всем мастерам заплечным.
Ведь слово на асфальте написано мелком.

И самый первый дождь, то слово прочитает.
И в память обо мне возьмёт его с собой.
А кто тут чем живёт? И кто о чём мечтает? -
На жизнь обречены. А значит и на бой.

Ненужных мыслей рой мешает обобщенью,
мгновенью перемирия и выстрелу в висок.
Я просто не готов к любви и всепрощенью.
И новые стихи как новый марш - бросок,

под искренними, точными, прицельными плевками.
И чьим то восхищением. ( Бывает, что и так )
Переползают строчки короткими рывками.
Но всё равно опять, повесят всех собак,

стандартно на меня. Не углубляясь в планы.
В обманы и стандарты завёрнуты слова.
И льётся чистый гной из незажившей раны.
И как всегда болит под вечер голова.

А мир танцует танец, отверженного Шивы.
Слова и мысли - вшивы или больны чумой.
Обугленной души последние порывы.
Советы и подсказки даёт суфлёр немой.

Но слушатель - глухой. Актёр конечно - пьяный.
Привычной обезьяной - премилой и ручной,
кривлялся перед всеми с наполненным стаканом,
чтоб после провалиться в тяжёлый сон ночной.

Наполненная ужасом весёлая реальность,
для тех кто видел Шиву без маски на лице.
Кому то - '' жечь глаголом '', кому то просто - сальность.
Ублюдок на ублюдке. Подлец на подлеце.

И пафос этих строчек как грязь ночных сорочек.
Весь мир воняет падалью. Повсюду - беспредел.
Просчитаны слова, до запятых и точек.
Как зек на опознании. А как же ты хотел?

Опять стихотворение расплы'лось липкой грязью.
А красоты желание - религией в умы.
Кресты идут в зачёт. Я снова буду - мразью.
Нелепой креатурой пожизненной тюрьмы.

Я подменил понятия и выстрелил в затылок
надежде в виде вызова на честную дуэль.
И лепится фигура из разных предпосылок,
похожих как матрёшки, стандартных как шинель.

И снова трель звонка в заваленной прихожей
мякиной и рогожей, эрзацами стихов...
И понимая суть, я чувствую всей кожей
убийственную тяжесть наделанных грехов.

Наделанных умышленно. Чтоб знали с кем связались.
Чтоб вы не обознались, что я - ваш новый враг.
Вот только ваши мнения в страницах затерялись.
А Шива танцевал, подняв свой грязный флаг

и отрицая всё. И даже - отрицание.
В крови' одно страдание по скучным вечерам.
На скользких междометиях зациклено внимание.
Растоптаны иконы. И оскверняя храм,

без всякой злобы даже. А просто - для примера.
И не жалея ночи и не жалея дня,
танцуют танец Шивы и ненависть и вера.
Да и любви - химера. И прочая хуйня,

которой слепо верят иные оптимисты.
Трясутся моралисты и поминают мать.
Когда везде остануться одни лишь похуисты,-
не интересно будет на трупах танцевать.

И в рот вас всех ебать! Не нравится - идите...
Куда хотите сами. Не буду посылать.
Пять шкур образования на каждом троглодите.
И так всё это муторно, что хочется блевать.

Опять выходит длинно и не всегда по сути.
Как белый цвет в мазуте. Как пятна на Луне.
А по' полу катились, как капли жидкой ртути,
неискренние слёзы. И таяли в весне...