Турне по пустыне Утоби. 13ч.

...Сказано - сделано! Мы с другом, квакнув для храбрости пивка, садимся харями к гостевому дивану, засунув босые ступни под последний - в ожидании ,, дичи,, - гигантских тараканов, таких вкусных, прожаренными пламенем зажигалки. Время от времени мы задираем вверх полы накидок и туник, - осмотреть ноги: а не ползут ли по ним заготовки для шашлыка по-африкански? Видно, у тараканов неплохо поставлена разведка. Иначе с чего бы им так мешкать? Только по одной причине: агентура донесла, сколь немилосердно мы обошлись с их собратьями, вот остальные и ссат . Я на глубокомысленные выводы Санька хотел ввернуть нечто достойное, как внезапно яйца пронизала острая боль такой силы, что с криком подскочил, преумножив свои страдания болезненным ударом ступней о ребро дивана, на основание которого местные краснодеревщики не пожалели либо железного дерева, либо чугуна, бля! Санька от неожиданности подскакивает тоже, обрызгав меня пивом и силясь поматериться - его ступни пострадали от дивана не меньше моих. Я шустро вздымаю подолы накидки и туники вверх… Еба мать! На палас падают спинами два гигантских таракана, слабо шевеля лапками и усищами. Но не в них суть. Следом за ними вниз летит что-то извивающееся, толстое, длинное, в иссиня-черный цвет. До паласа существо не долетает - всё же сорок ног имеют куда больше держащей силы, чем шесть у таракана. Гигантская , около 15 см., многоножка - сколопендра - томозит своё падение зацепом о мою коленку и тут же немилосердно вцепляется в нее почти полусантиметровыми острющими хелицерами, вызвав новый приступ боли. Я на автомате хватаю тварь за половину тельца, тяну и …разрывают тушку пополам. Не отгадал! Мной оторвана задняя часть многоножки, которая коснувшись паласа, сворачивается в плотную спираль и замирает. Зато оставшаяся часть начинает извиваться из стороны в сторону, ощутимо бить по коленке, забрызгивая ногу чем-то зеленым , похожим на гной или сопли. При этом сколопендра и не думает разжимать своих могучих челюстей, от которых я далеко не в восторге.Выручает Санька, в прошлом неплохой каратэист. Он лупит ногой по колену так, что я по новой ору от боли - мне показалось, что нажил себе открытый перелом - зато часть многоножки превратилась буквально в трафарет, смахивающий на тату черного цвета. Малость повозились с челюстями сколопендры, выковорив те из коленки булавкой... Горе-охотники, мать нас еб! И как мы могли забыть, что тараканы слабоощутимы нашими телами, что они сами являются объектами охоты! Я касаюсь пальцами ног спирали из остатков сколопендры. О, ужас! Спираль шустро развернулась, изогнулась волной и цепко вцепилась в мои пальцы. Я с истошным воплем дергаю ногой, та исчезает...Тьфу ты, блядь! -Кончай орать истеричной бабой! Заибал! -рычит на меня друг, нанизывая тараканов на зубочистки. -Ага, если б тебя такая пизд… -И хули? Мы все же же в Африке, а не в Антарктиде! Ну да, друг как всегда прав! Только в номерах первоклассных африканских гостиниц водятся тараканы размером с ладонь ребенка и кусачие сколопендры, что в три раза их длинней. В гостиницах того же Магадана или Воркуты их хуй сыщешь! Я осматриваю пару ранок на левом яйце, гадая над причинами агрессии многоножки. Вот тебе и удобная африканская одежа, бля! Влезай по ногам, кто хошь, и порть настроение со здоровьем, а ты до последнего ничего не почуешь! Прошло уже свыше 7 минут после укуса, а ноющая боль в яйце все не проходит. Может эта тварь ядовитая? Саня гадает, как жарить тараканов? Нет ли у них желчных пузырей , как у отдельных видов рыб? Наконец он решает одного таракана обезглавить до первой пары лапок сверху, а второго - целиком. Мне все равно, так как беспокойство за раненое яйцо отнимает все душевные силы.

...В дверь ураганом врывается Рой с мешком за плечами и улыбкой до ушей.Что ж, хорошим людям мы завседа рады. Оказывается, малец принес нам местные плетенки. Сюрани чуть смахивают на наши лапти, но лоза лианы доку не теряет элластичности и после сушки, поэтому сюрАни выглядят поизящней лаптей... К тому же они плотно, но не сильно обжимают ноги, позволяют бесшумно шагать, и не требуют шнуровки. Из-за элластичности сюрани плетутся без характерных скосов под правую или левую ногу. Эти скосы формируют ступни. Не столь важен и размер местных ,,сабо,,... В общем, куда удобней и практичней наших лаптей... После того, как мы подбираем себе по паре плетенок, Рой тычет пальцем в наши трофеи - тараканов, которые до сих пор живы, и задает вопрос на своем языке. Санька протягивает негритенку зажигалку, предоставив полную свободу действий. Я начинаю почесывать укус на яйце. И тут из-под дивана медленно выползает... задняя часть многоножки. Глаза Роя становятся круглыми и лезут на лоб. -Калу!- лопочет он. Потом сметливый малый наклоняется и внимательно осматривает ранки на яйце. Я не успеваю объяснить, что по чём, т.к. Рой внезапно вцепляется в яйцо своей рукой, а второй немилосердно жмёт в районе укуса. От резкой боли я с воплем сигаю едва не до потолка, матеря маленького ,,лекаря,, на чем свет стоит. Рой, примерительно у улыбаясь, показывает на яйцо, с которого стекает струйка неестественно чёрной крови. Потом такой же процедуре он подвергает и укус на коленке. Мне или кажется, или на самом деле, но становится легче... После мы с удовольствием хрустим жареными тараканами, запивая тех вкусным пивом... Рой покидает номер в своей традиционной манере, незаметно подрезав зажигалку и пачку сигарет, но зла на пацана мы недержим: за короткое время общения он стал нам сродни побратима.

...Только начали отрубаться, как в номер вошел Жак и заявил, что пора собираться в дорогу. Но высмотрев под столом батарею пустых пивных бутылок, он скептически хмыкает и предлагает показать, как мы освоили вязку тюрбанов. Мы сами в ахуе, но у нас получилось соорудить по тюрбану с первой же попытки! Жак кивает на оружие - мол, спрячьте за накидкой. Ну, это для нас теперь и вовсе легкотня! Мы-то думали, что этим все и ограничится, но гид дает команду следовать за ним. На улице нас глушит птичий гомон, стрекот цикад и кузнечиков, вопли обезьян, шумы машин. Яркий солнечный свет прям-таки режет глаза. Зато в накидке, тунике и тюрбане мне нечего сказать о жаре - я её не ощущаю. С мгновенно запотевших ног испаряется пот, отнимая тепло от последних, а элластичные сюрани сглаживают неровности брусчатки. За воротами периметра из живой изгороди нас ждёт знаменитость района - великий гонщик Кодо. Рядом с ним сидит прелестная девочка лет одиннадцати, с едва наметившимися контурами шестикопеечных грудок. Но теперь-то мы знаем, что это ни дочь, ни родственница или соседская девченка, а минимум любовница или даже невеста, а то и жена этой знаменитости, и ни в коем случае нельзя её хвалить, гладить по голове как маленькую, чем-либо угощать, дабы не нажить себе врага в лице Кодо. Я примеряю девочку на себя… уж больно хороша, чертовка!- остается лишь облизнуться: теперь-то я бы спокойно, без моральных терзаний, ,,обул,, такую красоточку на хуй, да жаль, бля, нету времени, да и похожей девочки среди знакомых -увы!- тоже не значится,,,

...К месту отправки Кодо мчит как сумасшедший, но теперь наши нервы терзают ещё и...тормоза, которых раньше на Форде гонщика не было. Кодо, видно, доставляет несказанное удовольствие, разогнав машину до полной скорости, резко тормозить перед помехой движения , коих тут множество. Когда с полной скорость резко падает едва не до ноля, приятного мало. Нас то и дело швыряет мордами о спинки кресел, болят отбитые локти, вывернутая до излома ладонь. Пару раз чуть не откусил язык лязгающими челюстями. Мой маузер давно болтается где-то в районе брюха, немилосердно стуча выступами по болевым точкам - даже не подозревал, что на животе их такое количество! Мне походит в голову, что у Саньки, прыгающего рядом, пистолет проделывает примерно такие же пируэты. А если на ухабе или при торможении сам собой взведется курок, и произойдет выстрел в моём направлении? Только куда ж деваться с подводки в подводном положении?! Я мысленно молю Бога, в существование которого внезапно поверил, чтоб он не допустил моего расстрела с оружия друга. Пробую привставать в моменты торможений, но выходит ещё хуже. В очередное меня столь немилосердно бьёт грудью о угол подголовника, что от боли перехватывает дыхание с голосом, не то б я заорал пожарной сиреной... Нет, сам подголовник сродни с подушкой, мягок, но маузер-то целиком из стали, и на нем полно острых выступов... Фу, бля, мы, оказывается, приехали! Кодо глушит Форд, в салон врываются ревы верблюдов, крики, стуки, смрад говна и чего- ещё. Поражало обилие разномастных мух, среди которых могут быть и цеце.Прививка прививкой, но если цапанут штук десять подряд, то, вероятно, мало не покажется! Не сговариваясь, мы лезем за пазухи, и по новой располагаем маузеры в подвязках накидок, почесывая ушибленные оружием места. Жак на это издевательски хмыкает: уж он бы закрепил оружие на подвязках более надежно, которое не выпало бы, даже соверши Форд штук пять переворотов. Юная нахуйница, видно, тоже не в восторге от стиля езды Кодо и гневно, с надрывом, кричит ему в лицо, что о нём думает. Скорее всего, пригрозив больше не дать, если он ещё раз так её прокатит. Но Кодо только отрешенно улыбается: он снова побывал в своей стихии, и вопли нахуйницы ему сейчас до пизды…

...Караван, в который мы собираемся влиться, узнать не сложно. Десять верблюдов под цветастыми коврами, увешанные массивными тюками, палками, железяками , веревками разной толщины... Вот уж действительно корабли пустыни. Хочется зажать поплотнее носы и уебнуть с этого рассадника заразы подальше. -Эй, расслабьтесь, включайте внимание, отключайте брезгливость, и шустро покинули машину! В путь отправитесь не на ней, а вон на тех красавцах! - тычет рукой Жак в направлении табунка верблюдов. -И подошли вон к тому пареньку. Он вам выдаст дополнительное обмундирование и паек на первые 4-5 часов пути. А потом - ко мне! Я скажу, что делать дальше,- командует нам Жак. Мы получаем по мешку килограмм этак на 4-6, по ножу без ножен и по паре тонких перчаток в черный цвет. Вонь выматывает настолько, что попросту страшно лишний раз открывать рот для вопросов. Среди летающих не только разноколиберные мухи. Хватает и прочей нечисти, что менее маневренна. В мой тюрбан и тунику уже несколько раз стукалось кто-то массивное, неповоротливое... А если этакое уебище залетит в открытый рот, когда полезем к Жаку с вопросами! Ведь затюрбанены мы не по-пустынному! Лица и уши открыты. Я сдвигаю голые ноги как можно плотней - на случай, если по ним кто-нибудь захочет прогуляться вверх, в район хуя и яиц - попробовать те на вкус... Сюда бы птиц! Но двор буквально усеян котами и собаками, вот птицы на охоту особо и не суются. Зато хамелеоны , ящерицы, наездники, и богомолы чувствуют себя в своей стихии. Жаль, их прожорливость имеет свой предел ,зато мух - легион… От пива хочется ссать, но на привычные тубзики нет и намека. Впрочем, весь двор завален навозом и залит мочей. Мы с наслажлением ссым на ствол пальмы. Потом закуриваем- большей частью перебить дымом вонь мочи и навоза. Когда поворачиваемся, то с изумлением замечаем, что машины Кодо и след простыл... Но Жак здесь. Он указал на Турне по пустыне Утоби. 13ч.

...Сказано - сделано! Мы с другом, квакнув для храбрости пивка, садимся харями к гостевому дивану, засунув босые ступни под последний - в ожидании ,, дичи,, - гигантских тараканов, таких вкусных, прожаренными пламенем зажигалки. Время от времени мы задираем вверх полы накидок и туник, - осмотреть ноги: а не ползут ли по ним заготовки для шашлыка по-африкански? Видно, у тараканов неплохо поставлена разведка. Иначе с чего бы им так мешкать? Только по одной причине: агентура донесла, сколь немилосердно мы обошлись с их собратьями, вот остальные и ссат . Я на глубокомысленные выводы Санька хотел ввернуть нечто достойное, как внезапно яйца пронизала острая боль такой силы, что с криком подскочил, преумножив свои страдания болезненным ударом ступней о ребро дивана, на основание которого местные краснодеревщики не пожалели либо железного дерева, либо чугуна, бля! Санька от неожиданности подскакивает тоже, обрызгав меня пивом и силясь поматериться - его ступни пострадали от дивана не меньше моих. Я шустро вздымаю подолы накидки и туники вверх… Еба мать! На палас падают спинами два гигантских таракана, слабо шевеля лапками и усищами. Но не в них суть. Следом за ними вниз летит что-то извивающееся, толстое, длинное, в иссиня-черный цвет. До паласа существо не долетает - всё же сорок ног имеют куда больше держащей силы, чем шесть у таракана. Гигантская , около 15 см., многоножка - сколопендра - томозит своё падение зацепом о мою коленку и тут же немилосердно вцепляется в нее почти полусантиметровыми острющими хелицерами, вызвав новый приступ боли. Я на автомате хватаю тварь за половину тельца, тяну и …разрывают тушку пополам. Не отгадал! Мной оторвана задняя часть многоножки, которая коснувшись паласа, сворачивается в плотную спираль и замирает. Зато оставшаяся часть начинает извиваться из стороны в сторону, ощутимо бить по коленке, забрызгивая ногу чем-то зеленым , похожим на гной или сопли. При этом сколопендра и не думает разжимать своих могучих челюстей, от которых я далеко не в восторге.Выручает Санька, в прошлом неплохой каратэист. Он лупит ногой по колену так, что я по новой ору от боли - мне показалось, что нажил себе открытый перелом - зато часть многоножки превратилась буквально в трафарет, смахивающий на тату черного цвета. Малость повозились с челюстями сколопендры, выковорив те из коленки булавкой... Горе-охотники, мать нас еб! И как мы могли забыть, что тараканы слабоощутимы нашими телами, что они сами являются объектами охоты! Я касаюсь пальцами ног спирали из остатков сколопендры. О, ужас! Спираль шустро развернулась, изогнулась волной и цепко вцепилась в мои пальцы. Я с истошным воплем дергаю ногой, та исчезает...Тьфу ты, блядь! -Кончай орать истеричной бабой! Заибал! -рычит на меня друг, нанизывая тараканов на зубочистки. -Ага, если б тебя такая пизд… -И хули? Мы все же же в Африке, а не в Антарктиде! Ну да, друг как всегда прав! Только в номерах первоклассных африканских гостиниц водятся тараканы размером с ладонь ребенка и кусачие сколопендры, что в три раза их длинней. В гостиницах того же Магадана или Воркуты их хуй сыщешь! Я осматриваю пару ранок на левом яйце, гадая над причинами агрессии многоножки. Вот тебе и удобная африканская одежа, бля! Влезай по ногам, кто хошь, и порть настроение со здоровьем, а ты до последнего ничего не почуешь! Прошло уже свыше 7 минут после укуса, а ноющая боль в яйце все не проходит. Может эта тварь ядовитая? Саня гадает, как жарить тараканов? Нет ли у них желчных пузырей , как у отдельных видов рыб? Наконец он решает одного таракана обезглавить до первой пары лапок сверху, а второго - целиком. Мне все равно, так как беспокойство за раненое яйцо отнимает все душевные силы.

...В дверь ураганом врывается Рой с мешком за плечами и улыбкой до ушей.Что ж, хорошим людям мы завседа рады. Оказывается, малец принес нам местные плетенки. Сюрани чуть смахивают на наши лапти, но лоза лианы доку не теряет элластичности и после сушки, поэтому сюрАни выглядят поизящней лаптей... К тому же они плотно, но не сильно обжимают ноги, позволяют бесшумно шагать, и не требуют шнуровки. Из-за элластичности сюрани плетутся без характерных скосов под правую или левую ногу. Эти скосы формируют ступни. Не столь важен и размер местных ,,сабо,,... В общем, куда удобней и практичней наших лаптей... После того, как мы подбираем себе по паре плетенок, Рой тычет пальцем в наши трофеи - тараканов, которые до сих пор живы, и задает вопрос на своем языке. Санька протягивает негритенку зажигалку, предоставив полную свободу действий. Я начинаю почесывать укус на яйце. И тут из-под дивана медленно выползает... задняя часть многоножки. Глаза Роя становятся круглыми и лезут на лоб. -Калу!- лопочет он. Потом сметливый малый наклоняется и внимательно осматривает ранки на яйце. Я не успеваю объяснить, что по чём, т.к. Рой внезапно вцепляется в яйцо своей рукой, а второй немилосердно жмёт в районе укуса. От резкой боли я с воплем сигаю едва не до потолка, матеря маленького ,,лекаря,, на чем свет стоит. Рой, примерительно у улыбаясь, показывает на яйцо, с которого стекает струйка неестественно чёрной крови. Потом такой же процедуре он подвергает и укус на коленке. Мне или кажется, или на самом деле, но становится легче... После мы с удовольствием хрустим жареными тараканами, запивая тех вкусным пивом... Рой покидает номер в своей традиционной манере, незаметно подрезав зажигалку и пачку сигарет, но зла на пацана мы недержим: за короткое время общения он стал нам сродни побратима.

...Только начали отрубаться, как в номер вошел Жак и заявил, что пора собираться в дорогу. Но высмотрев под столом батарею пустых пивных бутылок, он скептически хмыкает и предлагает показать, как мы освоили вязку тюрбанов. Мы сами в ахуе, но у нас получилось соорудить по тюрбану с первой же попытки! Жак кивает на оружие - мол, спрячьте за накидкой. Ну, это для нас теперь и вовсе легкотня! Мы-то думали, что этим все и ограничится, но гид дает команду следовать за ним. На улице нас глушит птичий гомон, стрекот цикад и кузнечиков, вопли обезьян, шумы машин. Яркий солнечный свет прям-таки режет глаза. Зато в накидке, тунике и тюрбане мне нечего сказать о жаре - я её не ощущаю. С мгновенно запотевших ног испаряется пот, отнимая тепло от последних, а элластичные сюрани сглаживают неровности брусчатки. За воротами периметра из живой изгороди нас ждёт знаменитость района - великий гонщик Кодо. Рядом с ним сидит прелестная девочка лет одиннадцати, с едва наметившимися контурами шестикопеечных грудок. Но теперь-то мы знаем, что это ни дочь, ни родственница или соседская девченка, а минимум любовница или даже невеста, а то и жена этой знаменитости, и ни в коем случае нельзя её хвалить, гладить по голове как маленькую, чем-либо угощать, дабы не нажить себе врага в лице Кодо. Я примеряю девочку на себя… уж больно хороша, чертовка!- остается лишь облизнуться: теперь-то я бы спокойно, без моральных терзаний, ,,обул,, такую красоточку на хуй, да жаль, бля, нету времени, да и похожей девочки среди знакомых -увы!- тоже не значится,,,

...К месту отправки Кодо мчит как сумасшедший, но теперь наши нервы терзают ещё и...тормоза, которых раньше на Форде гонщика не было. Кодо, видно, доставляет несказанное удовольствие, разогнав машину до полной скорости, резко тормозить перед помехой движения , коих тут множество. Когда с полной скорость резко падает едва не до ноля, приятного мало. Нас то и дело швыряет мордами о спинки кресел, болят отбитые локти, вывернутая до излома ладонь. Пару раз чуть не откусил язык лязгающими челюстями. Мой маузер давно болтается где-то в районе брюха, немилосердно стуча выступами по болевым точкам - даже не подозревал, что на животе их такое количество! Мне походит в голову, что у Саньки, прыгающего рядом, пистолет проделывает примерно такие же пируэты. А если на ухабе или при торможении сам собой взведется курок, и произойдет выстрел в моём направлении? Только куда ж деваться с подводки в подводном положении?! Я мысленно молю Бога, в существование которого внезапно поверил, чтоб он не допустил моего расстрела с оружия друга. Пробую привставать в моменты торможений, но выходит ещё хуже. В очередное меня столь немилосердно бьёт грудью о угол подголовника, что от боли перехватывает дыхание с голосом, не то б я заорал пожарной сиреной... Нет, сам подголовник сродни с подушкой, мягок, но маузер-то целиком из стали, и на нем полно острых выступов... Фу, бля, мы, оказывается, приехали! Кодо глушит Форд, в салон врываются ревы верблюдов, крики, стуки, смрад говна и чего- ещё. Поражало обилие разномастных мух, среди которых могут быть и цеце.Прививка прививкой, но если цапанут штук десять подряд, то, вероятно, мало не покажется! Не сговариваясь, мы лезем за пазухи, и по новой располагаем маузеры в подвязках накидок, почесывая ушибленные оружием места. Жак на это издевательски хмыкает: уж он бы закрепил оружие на подвязках более надежно, которое не выпало бы, даже соверши Форд штук пять переворотов. Юная нахуйница, видно, тоже не в восторге от стиля езды Кодо и гневно, с надрывом, кричит ему в лицо, что о нём думает. Скорее всего, пригрозив больше не дать, если он ещё раз так её прокатит. Но Кодо только отрешенно улыбается: он снова побывал в своей стихии, и вопли нахуйницы ему сейчас до пизды…

...Караван, в который мы собираемся влиться, узнать не сложно. Десять верблюдов под цветастыми коврами, увешанные массивными тюками, палками, железяками , веревками разной толщины... Вот уж действительно корабли пустыни. Хочется зажать поплотнее носы и уебнуть с этого рассадника заразы подальше. -Эй, расслабьтесь, включайте внимание, отключайте брезгливость, и шустро покинули машину! В путь отправитесь не на ней, а вон на тех красавцах! - тычет рукой Жак в направлении табунка верблюдов. -И подошли вон к тому пареньку. Он вам выдаст дополнительное обмундирование и паек на первые 4-5 часов пути. А потом - ко мне! Я скажу, что делать дальше,- командует нам Жак. Мы получаем по мешку килограмм этак на 4-6, по ножу без ножен и по паре тонких перчаток в черный цвет. Вонь выматывает настолько, что попросту страшно лишний раз открывать рот для вопросов. Среди летающих не только разноколиберные мухи. Хватает и прочей нечисти, что менее маневренна. В мой тюрбан и тунику уже несколько раз стукалось кто-то массивное, неповоротливое... А если этакое уебище залетит в открытый рот, когда полезем к Жаку с вопросами! Ведь затюрбанены мы не по-пустынному! Лица и уши открыты. Я сдвигаю голые ноги как можно плотней - на случай, если по ним кто-нибудь захочет прогуляться вверх, в район хуя и яиц - попробовать те на вкус... Сюда бы птиц! Но двор буквально усеян котами и собаками, вот птицы на охоту особо и не суются. Зато хамелеоны , ящерицы, наездники, и богомолы чувствуют себя в своей стихии. Жаль, их прожорливость имеет свой предел ,зато мух - легион… От пива хочется ссать, но на привычные тубзики нет и намека. Впрочем, весь двор завален навозом и залит мочей. Мы с наслажлением ссым на ствол пальмы. Потом закуриваем- большей частью перебить дымом вонь мочи и навоза. Когда поворачиваемся, то с изумлением замечаем, что машины Кодо и след простыл... Но Жак здесь. Он указал на бородатого негра в грязной бордовой тунике. Сказал, что ещё недавно Комол работал боцманом промысловика со смешанным экипажем, где неплохо выучил русский. Всё , что делать дальше, расскажет он. А ему, Жаку, пора по неотложным делам.

Внезапно за забором грохает выстрел, второй. Следом кто-то даёт гулкую и частую очередь из автомата, не жалея патронов. От неожиданности присели с Сашкой только мы , да вспорхнула стая птиц. Остальные обитатели двора - верблюды, народ, коты с собаками, пару ослов, стайка обезьянник- и ухом не повели. Для них стрельба под ухом, видать, давно привычная картина. Мы силимся достать пистолеты, но по закону подлости те запутались в шнурках подвязок и вытащить их как на тренировке не получается. Комол осуждающе качает головой и жестом зовет нас к себе. Выполнить его указание мешает магазин маузера, который я умудрился нечаянно отстегнуть; упав в область живота, он больно корябает его. Да, ковбой с меня никудышный! Не вытащил быстро пистолет, а и вытащил бы - толку-то было бы с него с одним патроном! Зато я ухитрился выключить предохранитель, бля - это показал ход спускового крючка. У Саньки, видно, схожая картина. Под ехидные смехуечки кодлы рабочих и караванщиков мы приводим оружие и прикиды в божий вид и подваливаем к Комолу. Тот невозмутим и терпелив. И предложил познакомиться со ,,своими,, верблюдами...