Над седой равниной моря
Гордо реет Буревестник.
Шторм, а он не знает горя,
Непогод с ненастьем крестник.
То стригнёт волну крылами,
То на метров сто взлетит.
То порхает вверх ногами
(Когда хуй его стоит).
Ловит слёту им дождинки
Или плотный мокрый снег.
Хуя чешут те ложбинку,
Замедляя сердца бег.
Наловил их тысчу где– то,
Бурно кончил на живот.
В море– нырк, с минуту нету,
Стал вновь чистым пидормот!
И опять полёт продолжил.
Ему похую– куда.
Лишь бы сыпал снег иль дождик,
А под ним была вода...
Кончит раз шесток и– баста.
Прямо на лету поспит...
БУРЕВЕСТНИК– ЭТО КАСТА!!!
Всем понятно, мать етит?!
Каста– т кастой, но душою
Охуенный озорник.
Пахнет хохмою большою–
Так вмешается ж, бля, вмиг.
Обосрал раз деда в лодке,
Что с рыбёхой сеть тянул.
Дед,под крупной дозой водки,
На трофей и не взглянул.
Мол, к хуям в говне мне рыба!
И старуха плешь проест!
Швырь ту в море за спасибо.
Смыло с той говно в присест.
Охуел старик ,икая.
Аж в портки принялся срать:
Рыбка– т была золотая!
ЭХ, её в ломбард бы сдать!
Поздно, бля– уплыла рыбка.
Изошел старик на желчь...
А с Садко их вспомнить сшибку,
Что пришел на дно залечь
За казны двора растрату.
Отбыл в глубь он весь в говне.
И хоть был самцом пиздатым,
От русалок слышал «нет!».
Мол, с тебя говном воняет!
Постирал бы хоть портки!
Им Садко,– не догоняю!
Срать в штаны мне не с руки!
Я культуре, бля, обучен!
Кто– нибудь ебать хоть дай!
Но съеблись русалки кучей–
Затонул корвет Валдай.
Трупов– тридцать два матроса,
Двадцать третий– капитан.
Вонь говна не бьёт по носу.
Каждый третий– великан.
Хуй лозой перетянула
И ебись до немоги.
Или в рот тот затянула...
Вот такие пироги...
Как– то в дыхальце касатки
Он кило говна попал.
Ох, как билась та в припадке,
Исполняя тушей па!
Ну а глупому пингвину
С жопы перья общипал.
Прыг тому собрат на спину.
Восемь палок отсчитал.
Кайру выебал в полёте.
Та пристала замуж взять.
Пнул в клоаку эту тетю
И соврал, что гаги зять.
Некрасивое ебало,
Недомерков два крыла.
Отвратительно давала...
Замуж? Хуя, ебала!
Лишь порой аэропланы
Нагоняли в душу жуть:
С них бутылки и стаканы
Осложняли часто путь.
Раз бутылкой по затылку
Так въебали летуну,
Что он с шизика ухмылкой
Чуть в баркас не пикернул.
Благо было их немного.
В шторм и вовсе по нолям.
По прямым летали строго,
Хоть был лётчик часто пьян...
Вдруг герой наш встрепенулся:
Нихуя себе струя!
Показалось– ебанулся,
Оказалось– нихуя!
В этот непогожий вечер,
Когда волны до небес,
Ветер волны рвёт и мечет,
Видит чудо из чудес.
Пёночка летит куда– то
Из последних бабских сил.
Но с ебальника пиздата!
Он «привет!» ей пробасил.
Та на аса не взглянула,
Словно не было его.
Ветрюганом в хари дуло,
Видимость на семь шагов.
Оскорбился Буревестник,
Чуть позднее стал серчать:
Он же, блядь, стихии крестник!
И его не замечать?!
Погоди, он ей покажет,
Как летает в непогодь!
То на шапку пены ляжет,
То взметнётся с воплем,– готь!
Но упёртая пичуга
Продолжала свой полёт
С охуеннейшей натугой.
Вот– вот в море упадёт.
И решился Буревестник
На короннейший вираж.
Взмыл свечею в поднебесье,
Заурчало в сраке аж.
Опустился шустро низко
И продолжил свой полёт.
Но уже– врерёд пипиской,
То есть задом наперёд.
Корчит рожи он пичуге,
Оскорбляя так и сяк.
На очке играет фуги
Охуительный сквозняк.
Оскорбленьем так увлёкся
Ас, вдобавок– ловелас,
Что в маяк– хуяк, и– спёкся.
Поглотили волны враз.
Тушу слопала касатка.
Та, в которую насрал.
А Пичуга очень хватко
Охватила шторок вал.
До утряни отдохнула
И продолжила полёт.
Буревестника ругнула,–
Мудозвон и хуеплёт!
Чем ебло зазывно корчить,
Тушей от дождя укрой!
И она ебаться хочет,
Но не в ветер штормовой!
Хочешь секс? Сажай на спину
И до берега неси!
Где есть речка, луг, осины...
А иначе– хуй соси!
Свой мудак.У ней– то нету...
Я закончил свой рассказ.
Буревестником с приветом
Уж посрали восемь раз...