Посвящение

Нет в ногах уж правды,
Нет ее и выше,
Ты не ошибешься,
Если выпить хошь.
Утешенье, правда,
Небоскреба крыша,
Если навернешься –
Все, ядрена вошь!

О, многоэтажный,
Русский, свой до боли!
Выручал немало
Ты мня не раз!
Кто-то что-то скажет –
Сердце аж заколет,
Чувствуешь, что стало
Легче тот же час.

Глава 1

Было это иль не было,
Я не помню ту хуйню.
Если было, все же сплыло
Иль увязло в полынью.

Жил старик один в деревне
Со старухою своей.
Целый день валил он ельник,
А старуха – из блядей!

Не было детей у сучки,
Проебалась, как могла,
Когда дед был без получки,
Та с богатыми была.

Очень долго горевали
И ребеночка все ждали,

Тот, простите вы меня,
Не рождался ни хуя.

В долгом времени, аль вскоре,
Может быть, а, может, нет
Пособить решил их горю
Супер-мупер пердолет.
Он прокрался как-то ночью,
Со старухою прилег,
Отъебал, что было мочи,
Так, к утру что занемог

И исчез потом внезапно.
Бабка думала, что дед
Ее трахнул аккуратно,
Как чинил он свой мопед.

Лишь проснулась, словно пуля,
К деду вмиг она прильнула,

Тот не понял, что к чему,
Да и хуй в очко ему!

Стал ругаться на старуху:
«Охуела, бляха-муха?!

Пристаешь ко мне почто?
В ухо на тебе за то!»

Понесла дитя старуха
И под Святки родила,
Нарекли его Илюхой,
Вот такие вот дела.

Но ребенок был калекой,
Так калекой бы и сдох –
Ни один на свете лекарь
Его вылечить не мог.

Лишь сидел на старой печке,
Хуем яйца шевелил,
Все жевал свои орешки
И гашиш с утра курил.

Глава 2

К тридцати годам случилось.
Дед упиздил по грибы,
Бабка пьяной отключилась
У буржуичной трубы,

А Илья орешки лопал,
В обе щеки уминал,
По печи он ерзал жопой –
Коноплю свою искал.

«Неужели старый спиздил,
Черт его позабери?
Ведь не зря ж, поди, упиздил
Рано утром по грибы?!»-

Так вот думал наш Илюша,
Бледный, словно бутерброд,
Оттянул от ломки уши…
Тут прервался мыслей ход.

В дом ввалилися цыганки,
На печи Илью нашли.
Тот имел вид, как у панка:
Весь в блевотине, пыли.

И вдруг старшая цыганка,
Главная их лесбиянка,

Положила на Илью
Лапу грязную свою.

И Илья, как листик вздрогнул,
Побледнел, случайно пернул,

Улыбнулся, рассмеялся,
Испугался и уссался.

Тут такой прикол случись,
Вынь хоть хуй и застрелись,

Что башкой въебись о стенку,
Искусав свою коленку:

Он упал на пол с печи,
Ебанув о кирпичи

Что ему всего дороже –
Он пузырь разбил, о, боже!

И, конечно, заругался
На цыганок Илия.
Так он смачно матюгался,
Что захрюкал, как свинья,

Таракан у старой печки
А сверчок совсем оглох –
Вот такие вот словечки
Завернуть Илюша мог!

«Ты потише матюгайся
И на ноги поднимайся,

Бочку браги пиздани,
И Господь тебя храни! -

Изрекла Илье та блядь,
Что от старости вонять

Стала, словно как прокладка,
Если той пришлось несладко.-

Но сотри, Илья, не шибко
Ты буянь. Скажу тебе:
Силу будешь из напитка –
Из водяры – брать себе.

На тебя управы нету,
Можешь срать на всех с крыльца,
Но, скажу я по секрету,
Смерти жди ты от конца!»

И ушли. Лишь запах гнили
По избе по всей летал.
Силу дали, но забыли
Про мозги. Илюша встал…

Ебанув башкой о стену,
Проломил ее к хуям,
Об осколки срезал вены,
Роги обломал чертям,

Что, бывало, очень часто
В глюках виделись порой,
Черной, белой, красной масти,
Голубой и золотой.

Глава 3

Так вот, русичи родные,
Стал Илья богатырем.
Хуем уебав по дыне,
Он поплелся за конем.

Но была одна проблема:
Не было того коня!
Те, что были – по колено,
И, простите вы меня,
Не осилить ни хуя

Им нельзя было Илюшу.
И тогда тот, словно вор,
К Володимиру в конюшню
Завалил, кобылу спер.

Стал ходить Илья на речку,
Карасей ловил и щук,
Драл девиц на старой печке
Сразу аж по восемь штук.

А наступит сенокоса
Охуевшая пора,
Так Илья с разбитым носом
Косит с ночи до утра

И от армии, от школы,
И от нужд хозяйских всех,
А порой таки приколы
Он мочил – до почек смех

Пробирал без остановки!
Как покурит анаши,
Так идет-бредет в ментовку:
«Слушай, мент родной, пиши:

Я, такой-сякой, Бараев
И Бен Ладен, и Басаев

Террорист и онанист…»
Вот такой был приколист.

А как начал он по бабам
Бегать, прыгать и ходить,
Тут уже не абы-кабы –
Каждой мог он засадить!

Девки аж под ним пищали
И носились по пятам.
Вскоре целки заебали,
Перешел Илья на дам.

Дамы тоже надоели,
А старухи лишь пердели,

Потянуло к мужикам.
Ну да что ж тут сделать нам?!

Перепробовал скотину
И кулак он свой ебать…
И по этой вот причине
Начал всем пизды давать.

Как увидит он чурбана,
Иль татарина-козла,
Или аль-Рашид-Еблана –
То пизда тому пришла!

Илия любил водяру,
Пиво пил и самогон,
И дыханьем перегара
В драке с ног валил всех он.

А еще любил он сказки.
Даст по роже, скажем, Ваське,

Хлопнет Ваську по плечу:
«Слушай, Вася-свет, хочу

Я послушать быль иль сказку,
Говори, нужны коль глазки!»

Васька трясся и икал,
И пердел, но речь держал:

Глава 4

«Было это иль не было,
То моя башка забыла.

Жил-был славный царь Дадон.
Смолоду был тормоз он.

И соседям то и дело
Он стучал по яйцам смело.

Но под старость охуел,
Больше драться не хотел,

А соседи, еб их мать,
Многочисленную рать

Повели к его границе.
Та, желая залупиться,

Шустро двинулась в поход,
Разъебать татар тех в рот!

Зарыдал тут царь Дадон,
Пожевал с мочой гандон

И, чтоб знать, что делать надо,
Чуть повиливая задом,

Обратился к мудрецу.
Тот подполз к его крыльцу

С косяком и самогоном,
Поклонился пред Дадоном,

Встал и вынул из мешка
Негритоса-петушка:

«Посади ты эту «птицу»
Жопой на златую спицу,

Что на башенке маячит.
Только враг твой похуячит,

Этот нигер тот же час
Знак тебе о том подаст:

Закричит и встрепенется,
С колокольни набнется,

Покряхтит попердит –
В общем, он предупредит,

Если что в стране случится.
Вот такая нигер «птица»!»

Царь скопца благодарит,
Литры выпивки сулит:

«За такое вот за дело,-
Говорит он охуело,-

Волю первую твою
Я исполню, как свою!»

Негритос с Кремлевской башни
Стал стеречь леса и пашни.

Только враг себя покажет,
Нигер пернет, громко скажет

Вмиг Дадону-мудаку:
«Эй, ты там! Кири-куку!»

И соседи охуели,
Воевать уже не смели.

Год, другой проходят мирно,
Нигретос сидит все смирно,

Но однажды как-то утром,
Занимаясь кама-сутрой,

Царь Дадон услышал вдруг:
На шесте вопит петух.

Царь на мавров войско шлет,
Старший сын его ведет.

Негритос угомонился,
Попердел и отключился.

Вот проходит …адцать дней,
А от войска нет вестей,

Негритос пердит опять,
Кличет царь другую рать.

Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого.

Снова …адцать дней проходит,
Снова нигер жопой водит

И, как лох, пердит опять.
Царь сзывает третью рать.

Растудыть твое скакало!
Сделав каменным ебало,

Войско двинулось в поход.
Во главе сам царь идет.

Уж десятый день как смылся,
Царь не срал и не мочился!

Вдруг промеж высоких гор
Видит их хуев шатер.

Что за жуткая картина!
Перед ним его два сына,

На мудях они висят
И зловоние плодят.

Зарыдал тут царь средь гор,
Завопил. И вдруг шатер

Распахнулся, и девица –
Всемдающая царица ,-

Вся желанием горя,
Показала для царя

Свои титьки и пизденку,
Ухватила за мошонку,

Царь не долго горевал
И ту девку отодрал.

Вот уж едет в путь обратный
Со своею силой ратной
И со шлюхой молодой,
Но с глубокою пиздой.

Заезжает царь в столицу.
Начал громко материться

Он от радости тот час,
Так уж водится у нас,

А царица дойки мяла,
Улыбаяся ебалом.

Всем доволен царь Дадон!
Вдруг в толпе увидел он:

В гимнастерке грязно-белой,
Весь, как жопа, загорелый,

Старый друг его скопец
Чесал место, где конец

До кастрации болтался,
А теперь лишь прыщ остался.

«Царь! – приветствовал мудрец. –
Разочтемся наконец!

Помнишь, мне за негритоса
Обещал ты – без вопросов!-

Волю первую мою
Что исполнишь, как свою?

Подари ж ты мне девицу,
Всемдающую царицу!»

Царь вспотел. Такой облом!
Как исправить это дело?
Пизданул скопца жезлом
Так, что жопа отлетела!

И такое тут случилось,
Что Москва вся обмочилась!

На глазах у всей столицы
Негритос слетел со спицы,

Пред Дадоном покружил
И за яйца укусил.

Поимел бы уваженье!
Умер царь от зараженья!»

Глава 5

Вот такие вот сказанья
Слушать наш Илья любил.
Ебнув Ваську на прощанье,
На кобыле укатил

Он по миру покататься,
Втихоря поебукаться
И, совсем быть может статься,
Кое с кем там поебаться.

Хорошо в России летом!
Хочешь – пялься на луну,
Хочешь – писай против ветра,
Хочешь – посиди на пню,

Забухай под старой елкой,
С девкой, что ли, развлекись,
Свиноколом перепелку
Уеби и обосрись.

Вот в таких вот размышленьях
Ехал вечером Илья.
Крепко сжав в руке полено,
Пер гасить коростеля,

Что свистел всю ночь в угаре –
Туг на ухо был Илья.
Вдруг вспотел, как при пожаре.
Боже мой, в натуре, бля!

Что за классная девица
Едет на гнедом коне?
«Хоть за сиську б ухватиться
Умудриться как-то мне!»-

Вот такие вот мыслишки
Тут пришли Илье в умишко,

А та краля на коне
Уж гарцует при луне

Рядом с ним, все ближе, ближе,
Сердце все уходит ниже

И теряется в паху,
Где встает, простите, хуй.

«Что уставился, дурашка?»-
Улыбнулася она.
«Как зовут тебя?»-«Наташка!
А тебя?»-«Меня? Илья!

Не спеши так ехать скоро,
Я хочу побыть с тобой.»
«Я с холопом, прочим сором
Не могу быть, милый мой!

Не по рангу мы – и точка!
Ведь Владимира я дочка!»

«Мне на это поебать!
Я влюбился, твою мать!»

«Вижу я, что очень хочешь
Встречи заслужить со мной…
Что, вода и камень точит…
Подвиг соверши такой,

От которого б на свете
Охуел бы всякий люд,
А пока прощай, приветик,
Заболталась с тобой тут!»

Часть 6

По такому вот по делу,
Бражки выпив литров пять,
Что лекарством служит телу,
Выезжал Илья гулять.

Лошадь – рыжая кобыла ,-
Хоть не хочет, а бежит,
А не то – пиздец, могила,
Лошадь тоже хочет жить!

Страшен гнев Ильи по пьяни:
Всех отпиздит, отъебет.
Чурок ли, татаров сраных –
Вообще поизорвет!

Понаслышался Илюша,
Что на свете есть дерьмо,
Свистом что свои всех глушит
И воняет, словно чмо.

То дерьмище – Соловьище
Срет на всех, кого засвищет.

И Илюша наш решил,
Гамадрил что тот отжил!

«Что же, подвиг значит подвиг!
Жди, Наташка, скоро я!
Изольюсь кровавым потом,
Но запизжу Соловья!»

Для разминки, так, для шутки
Лес дремучий повалил
И, поймав Мамая-урку,
Его в речке утопил.

Вот дорога и развилка,
Камен рядышком стоит,
Обожженный, как коптилка,
Надпись странная гласит:

«Если ты, мудак облезлый,
Будешь вправо путь держать,
То дорогой бесполезной
Можешь лошадь потерять!

Если ты попрешь налево,
Чрез недельку, твою мать!,
Добредешь-таки, наверно,
До столицы в Киев-град.

Ну а если ты, мудило,
Напрямую держишь путь,
То пиздец тебе, педрило!
Соловей сидит там – жуть!»

Илия чуть-чуть прикинул,
Что к чему и для чего,
Он мозгами пораскинул
Подвернувшихся врагов,

И сказал он в зверстве страшном:
«Кто пугать посмел меня?
Заварю такую кашу!
В порох брошу я огня!

Что за ебнутая урка –
Соловей, ебать его?
Что за тормозная чурка
И родилась для чего?

Ты меня не напугаешь,
Не таких я бил козлов!
Мой кулак ты повидаешь!
Я тебя убить готов!!!»

С этой думкою железной
Н заехал в темный лес,
Пузырек вмандил полезный
Для здоровья – как воскрес!

«Ну, держись, мудак, собака!
Все, пиздец тебе, гандон!
Ты подохнешь в этой драке
Иль от пыток все ж потом!»

Сотни три дерев лежало
На поляне в злом лесу,
Рядом что-то напевало:
«Подожди, Илья, я ссу!»

«Ты быстрей мочись, падлюка,
Все равно насрешь в штаны!
Я тебя убью, гадюка,
Зубы выбью - тебе, сука,
Они на хуй не нужны!»

Соловей как свистнул громко!
Так свистит ментов свисток,
Так у нарика от ломки
Челюсть давит на висок.

И попадали деревья
На Илью и на коня,
И направо, и налево…
«Все, пиздец! Достал меня!»-

Завопил Илья, зверея,
Соловья в охапку взял,
Повалил им сто деревьев
И по яйцам настучал.

Соловей такой подъебки
Ни за что не ожидал.
Зря пивком разбавил водку –
Все штаны он обоссал!

«А теперь послушай, сука!-
Илья ебнул водки треть.-
Заебет когда, блядь, скука
Или буду я под мухой,
Будешь песни, падла, петь!»

Соловью одна отрада,
Что остался жив, мудак,
Он свистел свою ламбаду
Всю дорогу, как дурак.

Глава 7

В сольном Киеве красивом
Восседал Владимир князь,
Он мудохал всех крапивой,
Громко, как индюк, смеясь.

Рядом с ним сидела ксива:
Морда, прямо как арбуз,
Нос ее был, точно слива, -
В общем, славный карапуз!

То та самая Наташка,
Что заставила Илью
Изойтися на какашку,
Отвалить чтоб Соловью.

И дружина тут бухала,
Водку пили и вино,
Этого добра хватало –
Водка лилась, как говно!

К ним за стол подсел Илюша,
Бочку браги пизданул
И бычка под хреном скушал,
И что силы перданул.

Перебрав немного водки,
Илья сразу залупил:
«Почему тут нет селедки?
Где заморский крокодил?»

«Кто такой? Пиздишь, как муха!-
Князь спросил, тугой на ухо.-
Отвечай скорей, мудак!»
«Князь, зовут меня Илюхой!
Я люблю бухать вот так!

Я привез тебе гостинец –
Соловья, свстит что, чмо.
Им пополнишь свой зверинец.
На, бери свое дерьмо!»

Но Владимир усомнился:
«Разве это Соловей?
Видно, ты, Илья, напился,
Не смеши-ка ты людей!»

«Нет, Владимир, это правда,
Я напрасно не брешу!
Соловей, послушай, падла!
Засвистишь, когда скажу!»

Соловей, набравши мочи,
Позабыв про энурес,
Жить-то тоже хочет очень,
А не то ему пиздец,

Громко свистнул что есть силы!
Все попадали под стол.
Водка, та, что не допили,
Пролилась на русский дол.

Тут Владимир-князь взмолился,
Испугался, видно, чмо:
«Все, Илья, я убедился!
Убери свое дерьмо!»

Илия въебал тут в ухо
Соловью – и то опухло,

И все поняли, что он
Богатырь, а не гандон.

Ну а раз такое дело,
Можно жрать водяру смело.

Усадили тут его
С дочкой князя самого.

Стал доебываться к дочке
Володимира Илья:
Ебнул ласково по почкам,
Чуть похрюкал, как свинья,

Уебал пинком по ребрам,
В зубы локтем пизданул
(Разукрасил всю, как зёбру) –
В общем, он ей намекнул,

Дескать, что неплохо б было
Повстречаться ночкой с ней,
Засадить чтоб той кобыле,
Как кукушке соловей.

Но Добрыня, охуярок,
Тож влечение имел,
Часто было: спозаранок
Серенады ей хрипел.

Подошел он тихо к князю,
На ухо ему шепнул:
«Князь, Илья, мудак, зараза,
Щас по пьяни пизданул,

Что убить тебя он хочет,
В череп твой пустой насрать!»
Повелел князь этой ночью
Илию в пизду убрать.

Слуги вмиг того схватили,
Стали пиздить и долбить,
Они так его избили,
Что тому моментом жить

Как-то вдруг перехотелось.
Повели его в подвал.
Там добавили, раздели
И ушли. Илья устал

От такой вот от подъебки
И уснул, как сон сморил.
Снилось, что он князя дочке
Все же ночью засадил.

Ну а что же князя дочка?
Грустная ей вышла ночка.

Это вам не хуй на ны!
Утешенья тут нужны.

Повертелась, порыдала,
Чуть отца поматюгала

И решили, что она
Помогать Илье должна.

Долго время так тянулось,
Может, год, а, может, два,
Может, тыща провернулось
Лет, но это уж едва ль.

Илия сидел в подвале
И клопов в мудях давил,
Пиздил крыс, чтоб не скакали
По мудям, когда дрочил.

Князя дочка, благо дело,
Жрать таскала для него.
Для Ильи не жалко тела
Князя дочки своего.

Часто было, на свиданке
Проводили ночи, дни,
Самогон в бездонной банке
Весь повыпили они.

Помогла Илье Наташка,
Без нее б тот жрал какашки,

Их мочою запивал,
На десерт – что наблевал.

А Наташка, а Наташка!
Только ночь – в одной рубашке

К Илие бежит скорей,
Напоивши сторожей,

Выводила на прогулки,
Чтоб на звезды посмотреть,
Колбасу таскала, булки
И себя давала еть.

И влюбилася девица
По пизду свою в Илью,
За него аж удавиться,
Жизнь сгубить могла б свою.

Глава 8

Вскоре случай приключился.
Царь татарский Калин-мразь,
Хоть от страха и мочился,
Но, на Русь подзалупясь,

Со своей ордой ебучей
К Киеву попиздил он.
Калин думал – он всех круче,
Ведь от мавра был рожден.

Его папа был с Туниса,
То ль Муму, то ль Всехебал,
Coca-cola, ты уссышься,
Литров восемь выпивал!

Услыхав об этом деле,
Что враги напасть посмели,

Наш Илюша задрожал:
«Эх, таких пизды б я дал!»

А Владимир очень громко,
Очень тяжко зарыдал:
«Боги! Боги! Как мне горько!
На хуя я приказал

Бросить Муромца в темницу
И оставить без еды,
И таких, чтоб как синица
Был он весь, ввалить пизды?!

Он, наверно, уже умер,
Без Ильи же Русь – не Русь!

Пусть поплачется. Без шума
Я сейчас чуть-чуть напьюсь.

Так, на чем остановился?
Ах, ну да, Владимир-князь
Очень громко матерился,
Перед Пердуном крестясь,

Обещая изваянью
Бога древнего сребра,
Золота, любые камни,
Также прочего добра.

«Папа, ты не плачь, не стоит,-
Дочка князю говорит.-
Жив Илья, червей не кормит,
Жив-здоров, и хер стоит!

Хоть сидит в сыром подвале,
Но живой. Покаюсь я:
Жрать ему порой таскала,
Ну а тот ебал меня!»

Князь тот час заулыбался,
И от сердца отлегло,
Как узнал, что жив остался
Илиюша. И ебло

С огроменною улыбкой
К стражникам он повернул:
«Пидора, бегите шибко
За Ильей!» И серанул

Светлый князь Руси от страха:
Вдруг Илюша не простит,
Что такого дал он маху
На пиру? Эх, мать итить!

Вытащили из темницы –
Упирался – Илию,
Дали водочки напиться…

Так, пойду я отолью…

Что, заждались? Слушай дальше.
Илия их всех простил,
Даже князя, что ту кашу
С перепоя заварил.

Илия дружине смелой,
С перепоя озверелой,
Что уже не попадал
Зуб на зуб, тут речь сказал:

«Мне внимайте, други, братья!
Честь Руси мы отстоим!
Не хотел бы помирать я –
Вывод: подыхать другим!

Сядем же, друзья, на клячи
На коней да на борзых
И туда, где Дон маячит,
Похуячим мы на них!»

Вот сказал он речь какую,
Меч булатный свой достал
И Наташку дорогую
Ласково в пизду послал,

И, вступив в златое стремя,
Попиздюкал с войском он
На восток, татар где темень,
На широкий Волго-Дон.

Долго вечером смеркалась,
Все же смерклось, как съеблось,
И дружина набухалась,
Набухавшись, наебалась –
Так уж издревле велось,
Оторви хоть хуй и брось!

А к утру татар отродье
Наши русские полки
Обступили хороводом,
Как девицу ебаки.

Эх, мятежные вы лета!
В них бы снова с головой!
Много русичей пресветлых
В день от гавкнуло пиздой!

Все сказители, по-праву,
Суки, бляди, ну а жаль!
Все молчат, козлы, шалавы,
Про одну в бою деталь…

Изломались вскоре сабли,
Покорежились щиты,
А татарские все падлы
Прут на русские ряды.

Илия, поняв, в чем дело,
Жуй железный свой достал,
Обнаживши свое тело,
Им, как саблей, замотал!

Коль по черепу случался
Громкий, гулкий, бля, ебок –
То пиздец тут получался:
Амнезия иль подох!

Об конец его ядреный
Сабли лопались, щиты,
Но Илья был закаленный –
Всем готов был дать пизды!

И побил бы всех, наверно,
Но устал к исходу дня,
И толпой татар неверных
Был он стиснутым с коня.

И, попав к татарам в полон,
Илия в момент заснул.
Снилось, что он в чистом поле
Всю вражину натянул.

Илия в обед проснулся.
Что такое? Связан он!
Что за сука залупнулся?
Где тот пидор и гандон?

Дверь открыли три хуилы
И куда-то повели,
По пути пизды вломили.
Что ж, они ведь короли

Положения такого,
В рот ебать тех мудаков!
Калин-царь играл подковой,
Яйца тер меж кулаков.

Рядом шлюхи танцевали
Танец-жманец живота.
Вы б, наверное, сблевали –
Так танцует гопота!

Заходя, Илья споткнулся,
Негра пнул – и тот подох,
Охуенно матюгнулся,
Так один лья лишь мог

Остроумно выражаться,
Если надо залупаться.

А татарский царь-педрил
Сразу к речи приступил:

«Слушай, русская скотина,-
Калин-царь ему сказал.-
Что ты хочешь, мудачина?»
«На хую я вас видал!»

«Не спеши –ка ты с ответом,
Лучше выслушай меня.
Хочешь, я отдам полсвета,
Богатырского коня,

Золота вагонов тридцать,
Баб, ебущихся слегка,
Помоги лишь залупиться
Мне на русского князька!»

Илия чуть-чуть послушал,
Поприкинул, что к чему,
Взял охранника за уши,
Череп проломил ему,

Разорвав тяжелы цепи,
Стал мудохать он татар.
Кому пиздил он по репе,
Тот в момент впадал в угар.

Калин-царь лишь крикнул: «Хопа!»-
И обмяк почти без сил,
Ведь Илья, поймав за жопу,
Его тут же опустил.

Посъебались все татары,
Их Илья позапугал,
Ведь средь них такой вот кары
Уж никто не ожидал.

Воротился с громкой славой
Илия в родную Русь,
Порубил татарам главы,
Был доволен, как индус.

Его радостно встречали,
Громко, с криками «ура!»,
Его славно матюгали
От ворот и до двора

Князя славного, от кашки
Конопляной что торчал.
Подошел Илья к Наташке
И к себе ее прижал,

И (поверишь?) – только в сказке –
Я б такое и сказал:
Посмотрел в ее он глазки
И в уста поцеловал.

Глава 9

Я прошу у вас прощенья,
Но тут нужно отступленье.

Что такое, в рот ебать,
Славный добрый русский мат?

Русский мат – такое дело,
Как клинок у палаша,
Скажешь слово – и запела,
Заплясала аж душа!

Этим славным русским словом
Можно мир перевернуть.
Если хуй на полшестого,
Надо лексику загнуть

В три погибели, в баранку,
Выражайтесь посмелей:
«В ебибаба и буханку,
Разъебать в аду чертей!»

Если вас достал прохожий,
Выебнулся ли сосед,
Что у вас ебло похоже
На свиное – есть ответ!

Вы ему откройте душу
Русским матом золотым,
Чтоб завяли его уши –
Сразу станет мир другим!

Все, читатель, знаю, каюсь:
Продолжения заждались.

Славно зажил наш народ,
Но, прошел какой- то год,

Идолище Мудозвонский
Как-то в Киев подвалил.
Хер почесывая конский,
Трахал всех тот сексопил.
Он посла с большой залупой
К князю русскому послал.
Идолище – князь не крупный,
Но и не настолько мал,
Чтобы русский стольный князь,
За отчизну не боясь,
Его на хуй посылал.

И посол, блядь, закартавил
Мудозвоновы слова:
«Мы, сибилские таталы,-
Милу васему глава!

Князь сказал, стоб вы, мудиси,
Много злата, селебла
Пособлали, блядь, блядиси,
Слоку дал вам до утла!»

«До утра? – Владимир охнул. –
Где ж найдем мы эту дань?»
«Это нам, сам знаес, по хуй!»
«Да, но не в такую ж рань!»

«Ну а если не по силам
Эту дань вам уплатить,
То пиздес тогда, могила –
Больсе вам узе не зыть!

Заебет вас Идолисе,
Всех конкретно отъебет!
За нось мозет солок тысяц
Отпелдолить взад-впелед!»

Князь Владимир испугался,
Весь совсем иззаикался,

Побледнел и задрожал,
И очко свое чесал.

А Алеша, что Попович
Убежал куда-то в лес,
Так бежал, что хуй догонишь,
В том лесу в дупло залез.

Поброди сходи по лесу,
Посмотри для интересу,

Может, липка где дрожит,
Значит там еще сидит

Тот Алеша, что Попович,
Но его ты не подколешь,

Что он трус. Въебет – и ты
Пизданешься под кусты,

Где запрятался Добрыня,
Охуярит тот по дыне

И, наверно, твою мать,
Больше ты не сможешь встать.

Страх, скажу,- большое дело.
Идолище Мудозвон
Так ебал, что все звенело
И любил – со всех сторон!

Что за дело, за подъебка,
Что за страсть пришла така?
Выручала только водка
И мальца, и старика.

Может, именно тогда-то
И начал народ бухать,
И окреп язык от мата.
Мне ж на это поебать!

Вече долго усиралось,
Пока делать что решалось,

А когда взошла луна,
Весть дошла до них одна:

Людям вызвался в подмогу
Наш прославленный Илья.
С криком «Посъебашу роги
И насру на череп я!»

Он поехал к Идолищу.
Тот на лоджии сидел,
Хавал громко свою пищу,
А чтоб аппетитней – бздел.

Завалил к нему Илюша,
По яйцу въебал ногой
И сказал: «Дерьмо, послушай,
Улепетывай домой!

По хуй, что ты Идолище!
Пиздил я таких не тыщу!

Дать пизды я не боюсь,
Даже если я напьюсь,
За свою родную Русь!»

Идолище меч булатный
Вдруг из задницы достал,
Уебал Илью по латам.
Илья тоже уебал!!!

Повалился Идолище,
Закривлялся, запердел,
Он не ждал такой силищи
И под вечер околел.

Глава 10

Потекла жизнь мирно, плавно
И так сладко, будто сон,
А Илья понял, что славный
Богатырь, в натуре, он.

Вдруг трехжопый Змей Горыныч
Утащил Наташку, гад.
Князь повыщипал седины,
Вырубил фруктовый сад.

А Илья? Илья в дорогу
Собираться тут же стал:
Помолился утром богу,
Нищему в табло въебал…

Из оружия с собою
Наш Илюша захватил
Саблю с ручкою златою,
АКМ, наборы пил,

Булаву, копье кривое,
РГД, базуку, штык,
То да се, вон то, другое
И, конечно, самотык.

Долго ездил он по свету.
Как-то видит он с утра,
Что вдали синеет где-то
Превысокая гора.

Навострив что силы уши,
Он подъехал неспеша
К той горе. Чуть-чуть послушал,
Притаясь и не дыша,

А потом как крикнул громко,
Что порвалася мошонка,

Зазвенело аж в ушах,
Стало мокро в труселях,

Обратясь к пещере темной:
«Эй, Горыныч, твою мать!
Хватит ласково и томно
Натали мою ласкать!

Выходи, мочиться будем!
Я убью тебя, бобер!
Бог потом нас всех рассудит…»
Тут внезапно среди гор-

Голос страшный, что усраться
Можно и во век не встать:
«Что же, драться значит драться!
Хуй ли в жопу-то кричать?!»

Илиюша испугался,
Когда этот вопль раздался.

А Горыныч бошку вниз
Опустил, сказал: «Держись!

Вроде, вызвал меня биться?
Богатырь, давай мочиться!

Обосру сейчас слегка
Русского я мудака!»

Но Илью мысля не эта
Очень грызла ебла.
Как же, как его невеста
По Горынычем была?

Ведь большой зверюга этот,
Мало ль, что там у него?
Попросил: «Послушай… это…
Покажи мне своего!»

И уже не рассмеяться
Наш Илья никак не мог:
Сантиметров так двенадцать –
И ни больше, видит бог!

Самотык достал старинный,
Стал иметь он им козла.
Умер вскоре Змей Горыныч –
Битва славная была!

Глава 11

И зажил Илья с невестой,
Словно яблоки у тесте,

Словно караси в пруду,
Словно розы на кусту.

А потом решил жениться
Он на дочери князька,
Но на свадьбе той напиться
Умудрился он слегка.

И, конечно, перепутал
Свою лоджию с чужой,
Бес его тогда попутал
И с концом, и с головой.

Скорчив страждущую мину,
Весь желанием горя,
Он залез в постель к Добрыне,
Ну и два богатыря…

Очень сильно удивились,
Как под утро пробудились.

Удивлению в черед
Тут Добрыня, словно крот,

Впился граблями своими
В очеса Илюши, гад!
А Илья? Илья с другими
Это сделать сам был рад!

Понеслась у них дуэля!
Грызлись, пиздились они
Где-то, может быть, с неделю –
Кто считал все эти дни?

Тут народу не до счета,
Боже мой, читатель, что ты?

Тут скорей бы убежать,
Чтоб под руку не попасть!

Илиюша же с Добрыней,
Молотя друг друга в дыню

Так, что стон стоял земли,
Чудно время провели!

После выбились из силы…
И случись же, твою мать!,
Что все миром порешили
И пошли в кабак бухать.

В кабаке, сожрав немало,
Илия решил, что он
Богатырь весь разудалый,
Что и крут он, и силен.

Он с Добрынею поспорил
(Вышел, знаешь, у них спор),
Что отпиздит Святогора,
Что слонялся среди гор.

Долго ехал. Хавал груши,
Что росли и тут, и там,
Птичек ебанутых слушал
И ебал попутных дам.

Долго время так тянулось,
Лошадь аж его загнулась,

Как в дремучий темный лес
С перепоя он залез.

Шел пешком Илья три ночи,
Не курил и не бухал,
Видел, как олени дрочат,
Как сову скворец ебал.

Вдруг выходит на поляну,
Видит классный там шатер,
Да такой, что наркомана
Без травы б в момент попер!

А в шатре – терпеть нет мочи –
Баба голая лежит.
Видно, тоже очень хочет,
Только что это молчит.

К ней подкрался наш Илюша,
Сверху лег – и понеслось.
Тем, кто был там, стоны слушал,
Как богам потом еблось!

Тут явился муж чувихи,
Услыхав их страстный хор.
Те испуганно притихли:
Перед ними – Святогор!

Начал пиздить он Илюшу:
Дал ботинкомпо еблу,
Оттянул ему все уши
И дубинкой, на полу

Когда наш Илья валялся,
Стал мудохать по бокам.
Тот жалел уж, что ебался –
Ну их к черту и к хуям!

Наконец, он уморился.
Он – ну, в смысле Святогор.
Слегонца поматерился
И жену ругать попер.

Но Илья еще не умер,
Он по-прежнему живой.
Тихо, медленно, без шума
Он подкрался. Головой

Ебнул сильно по колену
Святогора-мудака,
Губы в кровяную пену
Он разбил ему слегка,

Зубы на хуй все повыбил,
Отсадил ему мозги,
В уши заложил по рыбе
И сломал все три ноги.

Святогор, понятно дело,
Завалился, завопил:
«Искровавил мне все тело!
Ты, Илья, меня убил!»

Но помучился недолго:
Видно, водки мало пил.
Не успел понять он толком,
Что к чему, как отпустил

Душу древнюю он богу.
Тело дернулось разок
И затихло, а в итоге
Выпал лишь говна кусок.

Но и наш Илья без силы
Пизданулся на диван,
А та телка: «Милый, милый,
Ты крутой, как павиан!

Продолжай свое занятье,
Не окончил ты его!
Видишь, снова снято платья?
Дай мне друга своего!»

Не хотел Илья ебаться,
Рук не чувствовал и ног,
Но зато мог матюгаться
И кусаться тоже мог.

Уебав немного рома
Для согрева своего
Та девица без облома
Быстро села на него.

Долго трахала чувиха
Илию со всех сторон,
А от кайфа как притихла –
Тут от ебли помер он!

Так сбылося предсказанье
Всем потомкам в назиданье:

Хорошо хоть баб ебать,
Все же меру надо знать!