– Мёд и мёд! Слышь, фигура! А помнишь Тимура?– Квакин задумчиво жевал яблоко.

– А то! Помню бля, он мне, сученый гад, краснопёрый зуб сломал в тридцать пятом годе! – Фигура потёр челюсть.– Я его, паскуду, на всю жизнь запомнил!

– А знаешь, братан, почему у него сила такая? – Лицо Квакина приобрело оттенок осмысленной деятельности.

– Ну и?

– Имя! Всё дело в имени. Тимур. Был такой в стародавние времена король у чурок. Злой был этот Тимур, как бля цука, как Гитлер нах! А пиздабол был, как Троцкий или как Геббельс. И сила у него была адская!

– Ахуеть, браза!

С полчаса шли молча, каждый думал о своём. Квакин о Тимуре, Фигура о яблоках, Мичурине и собаке Павлова. Вдруг откуда не возьмись раздался молодецкий посвист и улюлюканье.

– Эта Тимур! – Квакин сорвал с плеча винтовку, Фигура выхватил гранату и сразу запулил её в кусты можжевельника. Раздался взрыв.

– Ахуели цуки бля? – Из кустов вышел улыбающийся Тимур. – Миш, ты чё, гад, гранату кинул?

Фигура стоял, насупившись, и ковырял носком сапога землю. Квакин отвесил ему шуточную оплеуху, тот дёрнулся, как от удара током, и задрожал всем телом – точь-в-точь осиновый лист. Квакин с Тимуром засмеялись, раскатисто, басовито, смех лился над просёлочной дорогой, распугивал мелких грызунов и затаившихся в жнивье селян, возвращавшихся с покоса.

Был душный июльский день, по дороге пылила двуколка, запряженная парой орловских рысаков гнедой масти, да в ясном синем небе высоко-высоко парил орёл. Ветерок слегка шевелил налитые золотом пшеничные колосья, на поле рядом с комбайном «Нива», развернув нехитрую закусь, выпивали комбайнёры. Старший – с обветренным в отметинах оспы лицом и хриплым прокуренным голосом разливал бутылку водки в три стакана. Двое других – парнишка лет восемнадцати и мужик за тридцать – в ожидании торжества курили и вяло перебрасывались ничего не значащими словами.

– Мишаня! Ну ты даешь! Все-таки к немцам подался, вот чёрт с мутного болота! – Тимур весело щерился на Квакина, на загорелом его лице играла довольная улыбка. – А всё почему? Патаму что яблоки пиздил у ветеранов.

– Да ладно тебе, – оправдывался Квакин. – Кагда это было? Яблаке-хуяблаке! Видить их не магу.

– Ладно, хрен с ними. Тут неладное творится, братка, орёл мой увидел, на поле не наши хлеб воруют. Машина у них странная, и сами они странные. Надо посмотреть бы, кто такие! – Тимур откусил от Белого налива и стал жевать в ожидании ответа.

Квакин отозвал Фигуру в сторону и, с минуту посовещавшись, они вернулись назад. Тимур доел яблоко, подкинул огрызок и пнул его ногой.

– Пойдем, глянем, что за диковина? – Квакин снял винтовку и ласково погладил ствол. – Ужо я им покажу, как хлеб колхозный вороваты!

Комбайнёры, краснолицые от только что выпитой водки, закусывали салом и зелёным луком, живо обсуждая виды на урожай яровой пшеницы в этом году.

– Здарово, мужики!

Комбайнёры тупо смотрели на поздоровавшегося Квакина с винтовкой наперевес.

– Значит, хлеб воруем? – Фигура подошёл и с размаху ударил прикладом старшего колхозника по голове. Тот упал без сознания.

Фигура снял с пояса мачете и, размахнувшись, одним точным ударом отсёк комбайнёру голову. Пнул небрежно её ногой, голова откатилась под комбайн. Двое молодых крестьян завороженно, как в трансе, наблюдали за действиями полицая.

Пришла очередь Тимура поработать, он вытащил нож и принялся свежевать тушу комбайнёра, выпотрошил её хорошенько и промыл чистой родниковой водой. Квакин принёс яблоки. Тимур, ловко орудуя ножом, резал и чистил спелые яблоки, и когда они были готовы, нафаршировал ими тушку комбайнёра и зашил разрез суровой нитью.

В то время когда Тимур занимался колхозником, Фигура с Квакиным развели костёр и приладили над ним вертел. Насадили на вертел нафаршированного отборными яблоками героя соц. труда и подвесили над пышущими жаром углями. Процесс пошел.

Квакин отошёл к автомату с газировкой, опустил три копейки, в стакан, шипя, потекла вода с сиропом. Он взял стакан и с видимым удовольствием, смакуя каждый глоток, выпил газировку.

– Ууух, хараша, зараза!

Повторил ещё раз с сиропом и напоследок кинул в металлическое, весело блестящее на солнце брюхо аппарата копейку и, взяв стакан воды без сладости, вылил его себе на голову. Вода потекла по шее на спину и грудь, Квакин смешно замотал патлатой головой, брызги заиграли в лучах полуденного солнца, разлетаясь в разные стороны.

Угли весело тлели, отдавая свой жар румяному телу комбайнёра, яблоки томились, пропитывая его вкусным ароматом и сладостью. Хороший будет сегодня ужин у друзей. Фигура постоянно поворачивает вертел над углями, не даёт подгореть мясцу.

Тимур, шаря в карманах галифе, подошёл к Квакину.

– Мишь, дай две копейки, жене надо позвонить.

Квакин вынул горсть мелочи, в основном пфенниги, поворошил и извлёк две нужные монетки, протянул Тимуру:

– На.

Тимур снял трубку автомата, опустил в щель монетку и стал, сопя, набирать номер.

– Аллё? – на том конце провода ответил такой родной, до боли в щемящем сердце знакомый голос.

– Привет, любовь моя! Я тут ребят встретил знакомых! Отличные ребята! – Тимур от переполнявших его чувств немного завибрировал. – Да ты их должна помнить – Квакин Миша и дружок его Фигура!

– Ну, конечно же, помню! Тимур, дорогой ты мой человек! Ты сам-то подумай, как я могла забыть этих чудесных молодых людей? – жына на секунду замолчала, наверно, задумалась о чём-то сокровенном, лишь одной ей ведомом в этой жизни. – Я помню… Запах яблок, лето, август… ах Тимур, Тимур, когда всё это было? Ещё не было войны, не было немцев.

– Ну, так вот мы здесь мясо на вертеле готовим! Запах, я тебе скажу, ни с чем сравнить! – Тимур проглотил слюни. – Поймали чудесного колхозника, в меру упитанный, я его яблоками нафаршировал, как ты любишь. Давай бери мой мотоцикл и дуй к нам. Да чуть не забыл, шнапса купи три бутылки и вина себе. Всё, жду, как раз к мясу поспеешь.

Тимур повесил трубку и вернулся к друзьям. Туша уже подходила.

– Щас жына приедет, выпить привезёт! – Тимур довольно потирал руки.

– Вот это дело! – улыбнулся Квакин.

Прошло двадцать минут, вдалеке по грунтовке пылил мотоцикл. Приехала жына героя, привезла всё заказанное, и сразу обнявшись и расцеловавшись с друзьями, стала суетиться вокруг запечённого комбайнёра.

– Тимур, каков красавец! А запах! – жына резала тушу на порции. – Ты превзошел сам себя! Последний раз тракторист в белом соусе тоже был хорош, но это нечто. Тебе хоть у французских королей готовь, не осрамишься!

Всем досталось по хорошему куску комбайнятины, Фигура налил мужчинам шнапс, а женщине красного вина.

– Ну, Тимур, давай тост! – Квакин стоял с полным стаканом шнапса.

– Товарищи, я хочу выпить за крестьян, колхозников! За этих беззаветных тружеников села, за то, что они не дают нам голодать! Всегда они готовы отдать последнее для дела победы! А если партия прикажет, отдают и жизнь!

Все выпили и стали есть хорошо приготовленного комбайнёра.

Под комбайном связанные с кляпами во ртах в ожидании своей очереди лежали оставшиеся двое колхозников.

Шла война.

25.07.2007. В.Д.