Ilham
13 Ноя 2009
Кефирбанан.
Кефирбанан: слово о плку игореве.
Генерал Кефиров отдал честь полковнику Бананову и, поправив висевший на жее (жея – это жирная шея) плакат, взгромоздился на тумбочку; где и застыл по армейской стойке «смиррно, нах!» На плакате было набито губкой по трафарету:
«Старослужащие!
Смерть Дедовщине!»
Сей остроумный плакатец был придуман иезуитом-полковником вот на какой случай. Приезжает, скажем, в полк кто-то чужой, удивляется: «Что ж это у вас, братцы, генерал в коридоре на «тунбачке» стоит, словно памятник А.И.Солженицыну??» «- А это, знаете ли, акция, штабной, так сказать, солидарности с мнением «Совета солдатских матерей». Не беспокойтесь – всё лишь для проформы и СМИ».
Полковник Бананов сел подле на «общевойсковой тубарет» из древесины пихты (инвентарный номер ГК- 33ЧП) и начал с весёлым видом караулить своего заскучавшего начальника.
Устав,§46. БДИ! Караульная служба не только скучна, но и почётна. Куранты на Мавзолее маршала Лососева пробили шесть утра. «ЫЫЫЫЫ!!!!! – взревела дурниной туша славного маршала и перевернулась в гробу. – ПЛК, ПОДЙОООМММ!!!!» И, точно как старый, многомудрый муэдзин на бухарском минарете сзывает правоверных к утренней Молитве, да, именно так, гортанно и торжественно, стал скликать со сторожевой вышки прапорщик Шубейко своих птенцов к исполнению ежедневного солдатского долга: «Пооодёёёмм-саааачкиииии-нееетоооо-урооооююююю!!!»
Тут из полковой кухни запахло:
1. овсяной кашей
2. подгоревшими в жарочном шкафу «верхонками» (брезентовыми рукавицами) 3. хлоркой
4. сливочным маслом типа «комбижир Б 56»
5. ещё какой-то поганью, кажется, ворванью.
« - Эх, пожрать бы щас!» – подумали Витязи в унисон. «Яишенку бы щас из воробьиных яиц, да с вороньими шкварками! А беляши из бычьего вымени? – разве плохо?? А котлеты из головизны под пикантным соусом «палунддрра»? - славно их готовит наш повар Гюля Чаатаев (награди его чем-нибудь Аллах!) – съешь, потом три дня ревущим пламенем дрищешь: трубы резать можно! А гороховый суп «Матусовкий»? Поев, полк на параде марширует – духового оркестра не надо! За три версты слышно; особенно эти... как их...? – басы! Да и теноры, впрочем, недурны...»
Полк, меж тем, начинал жить своею мудрою, установившеюся на века, «роевой» жизнью. На плацу началось движение; прапорщик Шубейко перестал клекотать на вышке, затих... он начал высматривать своим орлиным оком, (тем оком, что без полевого бинокля за пять километров замечает ебущихся в крапиве мышей) очередную жертву... для мужеложства. В умывалке вспыхивали оздоровительные драки за место у источника живительной влаги. Подохших за ночь бойцов выкидывали из полукруглых окон второго этажа на плац. Падшие лениво поднимались, ёжась от утреннего холода, справляли нужды и требы; затем одни карабкались обратно по стене и забирались под тёплые одеяла (их, правда, снова выкидывали – нахуй дохлые в казарме нужны?), другие, дожидаясь транспорта в морг – на «гражданку», для «сугреву» отжимались ногами от земли – «приседали».
Генерал Кефиров начал было, из солидарности, приседать в такт на тумбочке, но товарищ Бананов посмотрел на него так, что приседания плавно затухли. «Полосу... полосу препятствий усилить бы надо... – тоскливо думал генерал, глядя на плац. – До обидного мало бойцов вчера померло: половина, где-то... По «колючке» - то ток пустить, вольт этак, с пятьсот... «канаву», вишь, серной кислотой заполнить... а, главное, мин, мин противопехотных побольше! – вот и ничего будет! А то что, понимаешь, за учение: нас-то отцы-командиры не так учили. Дааа, ребята! Я, вон, хоть почти весь из пластмассы, зато мороз не чувствую и в бане мыться быстро. В шаечке поплавал – и готово!
Ну что ты, полковник, сидишь, на меня бельма-то пучишь? Перед тобой заслуженный генерал на тунбачке, понимашь-тут, стоить, в медалиях и рыгалиях, в лампасах и пампасах (здесь: пампасы – специальные памперсы для генералов), на мне одних наградных пистолетов «Макаров» семь кобур висит (то есть, по-русски-то надо, конечно, сказать: семь кобура... иль – хуй его знает; короче: Ура!) – а у тебя, удод навозный, всего лишь одна медалька «За особое хамство в бою за родину третьей степени». Ты предо мною - как... как пингвин пред кышалотом! Стыдись!
Однако вслух генерал высказался очень вкрадчиво и томно: «Ну, полноте, Игорь Игоревич, смилуйтесь! Отпустите старика: уж час тут стою... право, срать очень хочется... а я уж вам две бутылочки коньячка...» «Ни-ни-ни! – со смехом отвечал полковник. – Как договаривались, голубчик Фёдор Прохорыч: до обеда! Карточный долг священен! Если невмоготу, я вам алюминиевую миску подставлю!»
На хоздворе вдруг кто-то запел и заиграл на баяне. Песня лилась красивая, вольная, как могучая река. В ней звучала, совершенно одновременно, и безумная, лихая пляска и горький плач; и заразительный смех и леденящий душу ужас. Вместив в себя несовместимое, став иррациональной, она затягивала в себя, как в глубокую воронку.
«А, как Будённый ввалил нам пизды
Драпали, братцы, до самой воды!
– выводил сильный «бесхозный» солдатский голос.
«Отняли жинку, да отняли дом
Отняли Церковь да Батьку с крестом!»
Генералу смутно думалось: «Хорошо... сукин ты сын..., пой ещё – хорошо; пропадай моё генеральство!! - а от чего – так хорошо? – не знаю... из глаз слёзы градом – а ноги бы так в пляс и рванули! Гусиная жопа по коже... тьфу! – то есть «гусиная кожа» по жопе от наслаждения! А почему так ранит? – видно, у солдата нет ничего больше и ничего меньше, чем эта вот его «Родина»... А «бесхозная» песня рвала душу:
«Царь Николашка издал манифест -
Нету в Европе для русского мест!!
Ванечка-Ваня, а как тебя звать?!
А Ёб Твою, Горе, Америика, Мааать!!!»
0
6
В 20:39, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий:
В 19:58, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий:
В 19:45, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий:
В 18:41, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий:
В 18:29, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий:
Ильхам, иди в жопу
В 12:08, 13 Ноя 2009 оставил(а) комментарий: