- В Бабруйск жывотнае! – Николай Фёдорович произнёс это тихо, но с большим душевным трепетом. – Дуро бля!
- Коленька ну не надо, я тебя прошу не надо. – Лена нехотя начала раздеваться.

Она хорошо успела изучить повадки мужа за пять лет совместной жизни. И раздеваясь, затравленным зверьком озиралась по сторонам в поисках детского крема.
«В Бабруйск» на его диком жаргоне означало, что сейчас её будут ебать в жопу, причем бес презерватива и очень жестко.
- Цуко бля! – Бесновался благоверный. – Пелотка тупая.
- Я знаю Коля, знаю. Ты не ругайся только, а то соседи услышат. – Шептала Лена пагуще намазывая кремом свойо уже порядком разработанное шоко-око. – Тётя Маша, внук там её.
- В топку бабак и задротов. – Николай Федорович начал мять свой канец.
Вдруг какая-то мысль ёбнула ему в моск и он диким зверем кинулся к бару, достал ополовиненную бутылку водки и вылил её себе в горло. Да, да именно не глотая! Была у него такая фишка – пить водку не глотая, а просто лить её в раскрытую каким-то хитровыебанным способом пасть.

Становись раком скотина! – Николай заметно порозовел. – Я тебя ебать Щас буду. Хохля ебучая. Я тебе дам Голодомор блядина!
Лена начала потихоньку хныкать, но приказа мужа ослушаться, не смела и сделала всё, как он хотел. Встала раком на краю дивана и зазывно раздвинула нехилые розовые полужопия. На Николая загадочно смотрело шоко-око.

-Вот это по-нашему! Я сказал по-нашему! Значет буит па нашему. – Кривляясь, продолжал самодурствовать супруг.
Вот тут то он и не выдюжил, напряжение дало о себе знать. Николай, как дикий вепрь кинулся на жыну и принялся терзать её еще не старое и даже местами упругое тельце. Пронзил шоколадный глас, и с ходу не давая опомница, принялся долбить его с силой и скоростью отбойного молотка. Лена дико заголосила и вцепилась в покрывало.
За стеной послышались голоса соседей, но Николай был в таком состоянии, что они для него не сушествовали. Размеренно вбивая свой хуй вжопу жыны он начал отсчот.
- Рас!
Лена услышала начало отсчота и сквозь стоны, сопли и слёзы ответила.
- Голодомор.
-Два!- Николай вогнал по самые памидоры.
- Хахласрач. – Выдохнула Лена.
- Три!
- Гавно.
- Четыре!
- Хуй.
- Пять!
- Пизда.
- Шесть!
- Жопа.
- Семь!
- Ахтунг.
Вдруг Николай Федорович замер, одеревенел на несколько секунд и начал бурно разряжаться в жопу Лены, с каждым ударом оргазма выкрикивая семь волшебных слов.
- Голодомор, Хахласрач, Гавно, Хуй, Пизда, Жопа, Ахтунг.
Кончив, прижался к телу Лены и с умилением ачучал вибрации анала. Вдруг в животе жыны подозрительно заурчало, Николай насторожился, даже попытался, было отстыковаться от шоко-око, но было слишком поздно.

Раздался громоподобный бздёх и ис Лениного очка ударил напористый, жизнерадостный фонтан говна. Говно было жидкое, но не совсем вода, а такой кефирной кансистенцыи. Поток сранья залил Николая с головы до ног, в атмосфере спальни повисла страшенная вонь. Опустошонная Лена повалилась на кровать, обосранный же муж казалось, потерял рассудок. Он сидел на диване в луже жолтого поноса и монотонно, как мантруповторял:

Ахтунг, ахтунг, ахтунг, ахтунг, ахтунг…

27.08.2007. В.Д.