– Давай, Лёва, забивай быстрей, у меня промежуточная аттестация, надо ещё журнал заполнить. – Я протянул Лещенко коробок шишей.

Мы стояли с торца сварочных мастерских и пытались разговеться привезёнными Лещенко с югов бошками. Лев торопился и чуть не просыпал траву на землю, за что получил от меня удар в печень.

– Ты чо, бля! Ахуел, сука? – Я злился, реально бесило всё и вся: ёбаная аттестация, дебильные учащиеся, холод и грязь под ногами, постоянный недосып и неуклюжесть Льва.

– Да всё нормаль. – Лещенко скривился и стал пылесосом забивать папиросу.

Я посмотрел на часы – без двадцати восемь. Ебанарот, ну почему так всегда? Всегда всё в последнюю минуту. Мне ещё надо успеть написать список группы в журнал. Двадцать пять ебланов внести в реестр пофамильно. Кошки заскребли в душе. Снова видеть эти имбицильные рожи, один Хренников чего стоит! Полный алигофрен, в газоэлектросварке дуб дубом, но зато имеет необъяснимую, прямо-таки нездоровую тягу к написанию сочинений. С содроганием вспомнил, как с преподавателем литературы читали его сочинения и дико ржали, Педрасян отдыхает. Тощий, в очках задрот, прыщи по всему ебалу, но с литературным «талантом».

Ещё есть у меня в группе два нацмена – Бабикян и Покснэр. Так этот Хренников по кличке Хрень связался, подлец, с ними, стали втроём занятия прогуливать, паскудничать. Я что только ни делал: родителей вызывал, стипендии лишал, на совет профилактики всю эту троицу вместе с мамами-папами приглашал. Ничего не помогло, и вот результат: Хренников попал в ПДН, подглядывал в женском туалете на китайском рынке и дрочил, дебил.

Вызвал его в кабинет завуча по ВР, спрашиваю:

– Хренников, ты зачем в десять утра на китайский рынок попал?

Он стоит и грязным пальцем соплю из носа достаёт и в рот кладёт. Блять, я с похмелья жуткого был, думал, пиздец, прямо Галине Палне на еблет бливану, еле прорыгался. А этому придурку пох, соплю посмаковал, слюнями разбавил и заглотил.

Тут уже завуч не выдержала, как заорёт белугой:

– Хренников, что это такое! Как ты себя ведешь? Тебя на учет поставили и оштрафовали. Тебе этого мало? Хочешь криминальное преступление совершить?!

А по мне так он его уже совершил. Один факт его появления на свет в общем и в мою группу в частности уже является преступлением протии человечности.

– Вить, давай кури, хватит спать! – голос Льва вытащил меня из воспоминаний.

Мы быстро раздули пятак и, закурив вдогонку по сигарете, разошлись по работам. Только я подошел к двери, ведущей в мастерские, и выкинул окурок, как сразу почувствовал волну нехилого прихода. «Нехуёво попёрло, а трава-то с педалями! Ещё разопрёт!» – посетило моск откровение. У двери стояла вся группа в сборе, дети ждали меня.

– Здравствуйте. Ну что, все в сборе? – Я помутневшим взором окинул толпу будущих электрогазосварщиков. – Староста… где Орловский? Дима здесь?!

Старосты не было. Это было ясно, как белый день. Его высокого, дородного, под два метра ростом было просто невозможно не заметить в общей массе учащихся.

– Здравствуйте Виктор Дмитриевич, – заголосили студенты.

Я задумался. Блять, старосты нет, куда он делся? Где зам?

– Где Толя? Ребята, Холодцова не видели? – я огляделся.

– Виктор Дмитрич, – потянул меня за рукав Покснэр. – Вон он с корзиной мусорной идёт.

Холодцов трусил в нашу сторону с набитой до краёв бумагой мусорной корзиной. Круглое лицо его сияло, словно начищенный песком пятак. Запыханный Холодцов остановился от меня в пяти метрах и, зная мой буйный нрав, осторожно поставил корзину на землю и поздоровался:

– Здравствуйте, Виктор Дмитрич. Извините, опоздал.

– Ладно, а это чо у тебя? – я указал на корзину.

Холодцов помялся, но ответил.

– Старший мастер сказал выбросить, а я взял почитать – интересно! – Он вытащил из мусарки первый попавшийся листок тетрадной бумаги и с выражением продекламировал:

Винтилятар крутиццо, за акном тимно,
моски растекаютца, как висной гавно!
А диревья мрачныя дышат кеслатой,
угле- иле как её? Полный бля ацтой!

Я тупо слушал этот бред. Неплохо перло, и ещё этот набор непонятных букв и слов подействовал, как катализатор – кажется, вставило ещё сильней.

– Достаточно, Холодцов, в свободное от учёбы время почитаешь. – Я задумался, бля, что делать, но сразу вспомнил. – Ладно, все быстро в мастерские. Где же Дима Орловский?

В мастерских все расселись по местам, и началась аттестация. Примерно через полчаса после начала дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась большая голова Орловского.

– Виктор Дмитрич, можно войти?

– Войди. Почему опоздал? Ты же староста, всем ребятам примером должен служить! – меня понесло. – А ты опаздываешь!

– Змей пришел, – подал голос с последней парты Хренников.

– Хренников, заткнись, сделай доброе дело. Любитель китаек. Ха ха ха. – Меня пробило на посмеяца, только представил себе, как Хрень висит под окном рыночного туалета, где срут и ссут китайские крестьянки, волею судьбы заброшенные на просторы бывшего Союза.

– Извините, Виктор Дмитрич, я больше не буду. – Староста сосредоточенно изучал носки ботинок.

– Не буду. Вот не пройдешь у меня аттестацию, узнаешь, где раки зимуют. – Я задумался. – Сварку двойным швом так и не выучил?

– Нет. Так это, я вообще хочу на электрика учиться, а меня в группу сварщиков отправили. – Дима насупился.

– Хуйня всё это и томление духа. – Я развеселился. – Вон Хрень тоже не хочет сварщиком работать, ему пиздятину китайскую подавай.

Все заржали, и я вместе с ними, Хренников забился в угол и тупо смотрел в пол.

– Но я гарантирую – сделаю из тебя, Хренников, человека. Будешь варить, комар носа не подточит! А пизду ты ещё увидишь, не бойся. Вот поработаешь пару лет сварным, купишь компьютер, интернет подключишь, и там будет пизда, и даже не одна. А в туалетах подглядывать не надо привыкать, может появиться стойкая зависимость от говна – хуй не встанет, пока говнеца не нюхнешь. – Я достал журнал и стал заполнять, поглядывая злым взглядом на учащихся. – Ну что, огласить оценки?

– Да… Да… – раздались голоса.

– Не торопитесь.

Под тгк мозг работал совсем не так, как когда я бывал пьяный на работе. Пьяному мне было глубоко похуй и насрать на оценки. Я ставил их часто в обмен на пиво и водку. Но сейчас был не тот случай, пиво уже стояло под столом, за водкой побежал Толик Холодцов. Я решил поглумиться.

– Значит, оценки вам выставить? Щас будут вам оценки.

Я погрузился в раздумья. Моя метода выставления оценок заключалось в том, что я ставил пятёрки, четвёрки и тройки (двоек я не ставил, это не поощрялось руководством) не в произвольном порядке, а следуя неким математическим формулам. Например: Первому по списку ставилась пятёрка, второму четвёрка, третьему тройка, четвёртому снова пятёрка и так до конца списка. Или начинал с тройки и шел по списку на повышение. Случалось и такое, выставлял попарно, первому и второму пять, третьему и четвёртому четыре, пятому, шестому три и так далее. Бывали и более сложные конструкции, в основном это случалось после пары напасов хорошего гаша. Вот пример сложной системы выставления оценок по В.Д. Первому пять, второму и третьему четыре, четвертому, пятому и шестому три, дальше седьмому и восьмому пять, девятому, десятому и одиннадцатому четыре, двенадцатому три и дальше по списку… Таким образом, я неплохо развлекался длинными рабочими буднями.

Выставив оценки, я решил совершить прогулку с Хренниковым до ПДН. Но это уже совсем другая история.

ПДН – подразделение по делам несовершеннолетних (в милиции),
ВР – воспитательная работа.

5.10.2007. В.Д.