Отец Логгин звонко прочистил гортань, сделал строгое, но отеческое лицо, взглянул на освещенный свечным пламенем профиль молодой жены и приготовился восстановить канонический ход таинства, изринувши дьявола... Однако бесы не желали отступать!..
- Кому, отче? - вопросивши жена, как только почувствовала на себе взгляд попа.
- Что - кому? - охваченный подозрениями, рекши отец Логгин.
- Давала - кому?
- Или их было несколько? - трепеща от ужаса (он впервые столкнулся лицом к лицу со столь изощренно богомерзким блудом), гневно спросил отче. - Или не мужу ты давала в афедрон?! То, что исповедь против воли опять свернула к теме афедрона, несколько смутило отца Логгина, но, в конце концов,
он мудро решил, что начать с самого тяжкого греха не есть грех.
- Нет, не мужу, господин мой отче.
«Двойной грех! - быстро промыслил пастырь. - Блуд с чужим мужем и блуд в афедрон».
- Кому же?
- Отцу, брату, братану, сестричичу...
После каждого вновь произнесенного сродственника отец Логгин вздрагивал нутром.
- ...подруге, - перечисляла молодица.
- Подруге?! - не поверил отец Логин, - и как же сей грех ты с подругой совершала? Али пестом?
- Когда с горохом, то и пестом, - согласилась жена.
- Али сосудом? - не отступал пастырь.
- Коли оловину хмельную наливала, то и сосудом, винной бутылью-сулеей.
- И пиянство притом, значит, было?
- Ну, так ведь, то в дорогу дальнюю, отче. Как же не пригубить на дорожку, на ход ноги? Грешна.
- И чем же ты еще перед дорогой дальней в афедрон давала?
- Пряженцами...
- Тьфу, мерзость великая!
- Грешна, батюшка, давала брату пряженцы с бараньей припекой в пост.
«Колико же это блуда? Трижды либо пятижды?» - лихорадочно прикидывал отец Логгин. - «В пост, наевшись скоромной пищи и напившись хмельной сулемы, блудила в задней позе со всей кровосмесной мужеской родней и женскими подругами! О, Господи, святые небесные силы, святые апостолы, пророки и мученики, и преподобные, и праведные...»
Отец Логгин долго бормотал, отчаянно призывая всю святую рать, могшую помочь ему в борьбе с таким
сверхблудным умовредием.
- А что, отче,- дождавшись, когда отец Логгин прекратит возмущенно пыхтеть, робко спросила жена. - Или нельзя в дорогу пряженцы с горохом давати? А мать моя всегда рекши: «Хороши в дорожку пирожки с горошком».
- Аз тебя не про дорогу сейчас вопрошаю, - строго осадил отец Логгин. - А про блуд противу естества: в задний оход в скотской позе срамом отца, брата, братана, сосудом да пестом.
- Ох!.. Ох!.. - молодица в ужасе закрыла лицо дланями. - Что ты, господин мой отче, да разве есть за мной такой
богомерзкий грех?! Ох!.. Да и подумати о таком мне страшно, а не то, что сотворити!
- Глупая жена, - рассердился отец Логгин. - Зачем же ты каитися принялась в том, чего нет? Меня, отца святого, в смущение ввела. Лжу затеяла в святых стенах? Я же тебя ясно спросил: «Давала ли в афедрон? Кому? Чего?»
- В афедрон давала, от того не отказываюсь, а в... Господи, прости!.. в задний оход не блудила!
- А что же, по-твоему, значит сие слово - «афедрон»?
- Сим мудреным словом отче дальний путь нарек?
- Ах, мракобесие... Ах, бескнижие... - принялся сокрушаться отец Логгин. - Афедрон суть задний оход каловый.
Молодица похлопала очами.
- Да жопа же, али ты, Феодосья, жопы не знаешь? - быстрым шепотом пояснила случившаяся рядом просвирница или, как больше нравилось приверженцу философской мысли отцу Логгину, проскурница Авдотья. Разрешив лексическую загвоздку, Авдотья смиренно пробормотала:
- Прости, батюшка, за грех вмешательства в таинство покаяния...

Полностью асилить многобуквенное произведение лауреата можно тут