Весна в Калифорнии прекрасна. Долины, где зацветают фруктовые
деревья,- словно душистые бело-розовые волны на морской отмели. Первые
виноградные почки на старых узловатых лозах каскадом спадают по
стволам. Широкие зеленые холмы становятся округлыми и нежными, как
женские груди, а в низинах, на огородных участках, миля за милей
тянутся грядки - бледно-зеленый салат, и кудрявая цветная капуста, и
серо-зеленые уродцы артишоки.
А потом на фруктовых деревьях распускаются листья, и лепестки
опадают на землю и устилают се розово-белым ковром. Сердцевина цветка
набухает, растет, розовеет: вишни и яблоки, персики и груши, инжир,
замыкающий цветок в своем плоде. Пульс Калифорнии бьется учащенно, а
фрукты тяжелеют, и ветви мало-помалу сгибаются, не выдерживая этого
груза, и под каждую из них надо ставить подпорки.
О плодородии пекутся люди, вдумчивые, знающие, умелые; они
производят опыты с семенами, непрестанно развивают технику высоких
урожаев, беря все от тех растений, корни которых способны одолеть
миллионную армию врагов земли: кротов, насекомых, плесень, ржу. Эти
люди трудятся усердно и неустанно, улучшая семена, корни. А есть еще
другие - те, кто знает химию; они опрыскивают деревья, оберегая их от
вредителей, окуривают серой виноградные лозы, борются с болезнями, с
загниванием, с грибком. Специалисты по профилактике, пограничные
инспекторы, которые выслеживают плодовую муху и розового червя,
карантинные надзиратели, которые вырывают больное дерево с корнем,
сжигают его,- это все люди науки. А те, кто прививает молодые деревья и
тонкие виноградные лозы, те искуснее всех, потому что их работа - это
работа хирурга, такая же тонкая, бережная; нужно иметь руки хирурга и
сердце хирурга, чтобы разрезать кору, вложить черенок, перевязать рану,
защитить се от воздуха. Это замечательные люди.
Вдоль рядов идут культиваторы - они поднимают весенний дерн,
переворачивают его, чтобы сделать землю плодородной, вспахивают грунт,
чтобы задержать влагу на поверхности, проводят канавки для воды,
уничтожают корни сорняков, которые могут отнять эту воду у деревьев.
А плоды набухают соками, и на виноградных лозах появляются длинные
кисти цветов. И по мере того как весна переходит в лето, зной растет и
листья темнеют. Зеленоватые сливы мало-помалу становятся похожими на
птичьи яички, и ветви всей тяжестью оседают на подпорки. Начинают
округляться маленькие, твердые груши, появляется первый пушок на
персиках. Виноградный цвет роняет свои крошечные лепестки, и твердые
бусинки превращаются в зеленые пуговки, и пуговки тяжелеют. Люди,
которые работают в полях, хозяева небольших фруктовых садов,
присматриваются ко всему этому, производят кое-какие расчеты. Год
урожайный. И люди горды собой, потому что их знания помогли им добиться
высокого урожая. Их знания преобразовали мир. Низенькая, тощая пшеница
выросла и налилась зерном. Маленькие, кислые яблоки стали большими и
сладкими, а вон тот дикий виноград, вившийся по деревьям и кормивший
птиц своими крошечными ягодками, породил тысячу сортов - сорт красный и
черный, зеленый и бледно-розовый, пурпурный и желтый; и у каждого сорта
свой вкус. Люди, работающие на опытных фермах, создали новые фрукты:
гладкие персики-нектарины, сорок сортов слив и грецкие орехи с тонкой,
как бумага, скорлупой. И люди не перестают трудиться - селекционируют,
делают прививки, гибридизируют, выжимая все из самих себя и из земли.
Первой созревает вишня. Полтора цента фунт. Стоит ли собирать ее
ради таких грошей? Черная вишня, красная вишня - наливная, сладкая, и
птицы надклевывают ее, а после птиц над ней с жужжанием вьются осы. И
косточки в обрывках почерневшей мякоти падают на землю и засыхают.
Сизые сливы становятся мягкими и сладкими. Собирать их, сушить,
окуривать серой? Да где там! Нечем платить за уборку, даже по самой
низкой цене! И сизые сливы ковром устилают землю. Кожица на них
подергивается морщинками, и тучи мух со всех сторон летят на пиршество,
и по долине разносится сладковатый запах тления. Сливы темнеют, и весь
урожай гниет, валяясь на земле.
И вот поспевают груши - они желтые, мягкие. Пять долларов тонна.
Пять долларов за сорок ящиков, каждый по пятьдесят фунтов. Но ведь
деревья надо было опрыскивать, подрезать, сад требует ухода,- а теперь
собирай груши, упаковывай их в ящики, грузи на машины, доставляй на
консервный завод. И за сорок ящиков - пять долларов! Нет, мы так не
можем. И желтые плоды, тяжело падая на землю, превращаются в кашу. Осы
въедаются в сладкую мякоть, и в воздухе стоит запах брожения и гнили.
Наступает черед винограда. Мы не можем делать хорошее вино.
Хорошее вино покупателю не по карману. Рвите виноград с лоз - и спелый,
и гнилой, и наполовину съеденный осами. Под пресс пойдет все - ветки,
грязь, гниль.
Но в чанах образуются плесень и окись.
Добавьте серы и танину.
От бродящей массы поднимается не терпкое благоухание вина, а запах
разложения и химикалий.
Ничего. Алкоголь и тут есть. Напиться можно.
Мелкие фермеры видят, что долги подползают к ним, как морской
прилив. Они опрыскивали сад, а урожая не продали. Они прививали и
подрезали деревья, а собрать урожая не смогли. Люди науки трудились,
думали, а фрукты гниют на земле, и разлагающееся месиво в чанах
отравляет воздух смрадом. Попробуйте это вино - виноградом и не пахнет,
одна сера, танин и алкоголь.
В будущем году этот маленький фруктовый сад сольется с большим
участком, потому что его хозяина задушат долги.
Этот виноградник перейдет в собственность банка. Сейчас могут
уцелеть только крупные собственники, потому что у них есть консервные
заводы. А четыре груши, очищенные и разрезанные на половинки, сваренные
и законсервированные, по-прежнему стоят пятнадцать центов.
Консервированные груши не портятся. Они лежат годами.
Запахом тления тянет по всему штату, и в этом сладковатом
запахе-горе земли. Люди, умеющие прививать деревья, умеющие
селекционировать, выводить всхожие и крупные семена, не знают, что надо
сделать, чтобы голодные могли есть взращенное ими. Люди, создавшие
новые плоды, не могут создать строй, при котором эти плоды нашли бы
потребителя.
И поражение нависает над штатом, как тяжкое горе.
То, над чем трудились корни виноградных лоз и деревьев, надо
уничтожать, чтобы цены не падали,- и это грустнее и горше всего.
Апельсины целыми вагонами ссыпают на землю. Люди едут за несколько
миль, чтобы подобрать выброшенные фрукты, но это совершенно
недопустимо! Кто же будет платить за апельсины по двадцать центов
дюжина, если можно съездить за город и получить их даром? И апельсинные
горы заливают керосином из шланга, а те, кто это делает, ненавидят
самих себя за такое преступление, ненавидят людей, которые приезжают
подбирать фрукты. Миллионы голодных нуждаются во фруктах, а золотистые
горы поливают керосином.
И над страной встает запах гниения.
Жгите кофе в пароходных топках. Жгите кукурузу вместо дров - она
горит жарко. Сбрасывайте картофель в реки и ставьте охрану вдоль
берега, не то голодные все выловят. Режьте свиней и зарывайте туши в
землю, и пусть земля пропитается гнилью.
Это преступление, которому нет имени. Это горе, которое не
измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергает в прах все
наши успехи. Плодородная земля, прямые ряды деревьев, крепкие стволы и
сочные фрукты. А дети, умирающие от пеллагры, должны умереть, потому
что апельсины не приносят прибыли. И следователи должны выдавать
справки: смерть в результате недоедания, потому что пища должна гнить,
потому что ее гноят намеренно.
Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана
гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными
апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении
и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых
режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по
которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей
поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и
зреют гроздья гнева-тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго.